Избранник - [66]

— А почему вы так отреагировали на фамилию шамана? — чтобы отвлечься от этого ужасного скрипа, спросил он.

— Это старая семейная история, — охотно отозвался патологоанатом. — Хотите послушать?

— Пожалуй, — кивнул Сашка, думая, что лучше слушать треп, чем этот скрип.

Рейнхард тут же начал рассказывать, и Сашка действительно постепенно отвлекся.

Дело и впрямь было семейное, и если верить преданиям, лет сто назад предки Рейнхарда в сотовариществе с русскими купцами поставили на этом месте факторию. Брали в основном пушнину, но случалось, что приносили и самородки. Один такой самородок и принес туземный мальчишка по фамилии Николаев. Да-да, тот самый!

Как гласят всё те же семейные предания, немецкий купец заплатил по совести — ружьем. А потом пролетели годы, факторию свернули, прошла национализация всего и вся, но Рейнхарды держались, работали на советскую власть всем большим семейным кланом и в нищету не впадали. Но доносам они не могли противопоставить ничего.

И вот тогда вернувшийся из Питера зрелым человеком и занявший солидное положение в НКВД Николаев тоже решил поступать по совести. Шесть раз на Рейнхардов поступали заявления о вредительстве и шпионаже в пользу Германии и даже о попытке отравления водопровода. И все шесть раз Николаев подключал свои немалые связи — и дело не заводилось.

А потом случилась эта беда.

Николаев пришел к Рейнхардам к одним из первых — действительно с большим шаманским бубном в руках. От еды отказался, от денег тоже. Только и сказал, чтоб уезжали из города в течение трех дней — куда угодно.

Они послушались. Бросили всё: мебель, дом, скотину, и только при Хрущеве, уже вернувшись из Казахстана, отец Рейнхарда, Карл Вильгельмович, узнал, что на следующий день после спешного отъезда семьи в дом приходили чекисты. Что это означало, объяснять излишне.

Сашка слушал и думал, что, может быть, это хождение по домам с дурацким огромным бубном в руках — единственное светлое, человеческое пятно в жизни его прадеда. И даже если бы его расстреляли, это ничего бы уже не изменило. Потому что жизнь завершена по-людски.

Время от времени к ним заглядывал промерзший Шитов, но в пещерке оказалось еще холоднее. Они попеременно выдули огромный термос горячего крепчайшего чая с коньяком и дважды пропустили по пятьдесят граммов медицинского спирта. И всё равно через два часа, когда Рейнхард работал уже над шаманом, у Сашки не то что зуб на зуб не попадал — вся жизнь казалась одним ледяным кошмаром. Но просить, чтобы его подменил кто-нибудь из апостолов, Сашка не рисковал: мужики и так пошли против своих принципов. И когда Рейнхард сказал магическое слово «готово»" Сашка чувствовал себя так, словно уже умер.

— Ш-што у н-них? — только и смог спросить он.

— Откуда я знаю? — хмыкнул патологоанатом.

— Вы же провели вскрытие!

— Я просто изъял органы, — пожал плечами врач и возмутился: — И вообще, если вы думаете, что это было просто, так нет! Что вы от меня хотите? Лабораторного исследования в этих условиях?

— Л-ладно! — махнул рукой Сашка. — П-поп-полз-ли назад.

Они скатились вниз, как суворовские солдаты с известной картины, — на собственных задах, и Сашка бережно прижимал к себе докторский чемоданчик, Рейнхард — прочный пластиковый пакет с изъятым у погибших промерзшим содержимым, а Шитов и апостолы поддерживали под руки их обоих. И к четырем дня врача высадили у места работы, а Сашку отвезли домой.

— Напрасно вы это допустили, Александр Иванович, — уже переступив порог квартиры, обронил Олег.

— Согласен, — поддержал его Лешка. — Нельзя было Учителя на вскрытие отдавать. Нехорошо это.

— Знаете, мужики, — вздохнул Сашка, — возможно, это наш единственный шанс отмазаться от большой беды.

— Может быть, оно и так, — покачал головой Олег, — но только я больше с вами дел иметь не хочу.

— И я тоже, — поддержал его Лешка. — Вы чего-то уж совсем...

— Не понял, — растерялся Сашка.

— А чего тут не понять? — болезненно покривился Олег. — Ваши предки вам Силу свою отдали, а вы их — ментам. Короче, уходим мы от вас.

Сашка на секунду опешил, но тут же осознал, что так и должно было случиться. Это с его точки зрения даже один живой и здоровый ребенок важнее всех вместе взятых могил предков, но они-то наверняка считают по-другому...

— Ладно, мужики, — вздохнул он. — Спасибо за помощь, и простите, если чем обидел. Честное слово, я хотел как лучше. И... не говорите остальным про вскрытие. Вообще про эту пещеру! Я вас очень прошу.

Апостолы синхронно кивнули и, оставив ключи от микроавтобуса на подзеркальнике, вышли.

Сашка покушал, побултыхался в приятной теплой воде, растерся теплым сухим полотенцем и впервые за все последние дни спокойно лег спать. Может быть, потому, что это был первый день, когда на него не наехали, не пригрозили статьей 228, часть вторая, не потребовали срочно уехать и даже не возили в промерзшей клетке позади уазика. А скорее потому, что это был первый день, которым целиком управлял он сам. И это многого стоило.

И даже на следующее утро Сашка не подскочил с кровати, как ужаленный, не помчался сломя голову срочно решать свои дела, — нет. Он спокойно поднялся, с наслаждением сделал нормальную зарядку, принял душ, плотно позавтракал и только тогда отправился к Рейнхарду.