Избранник Ада - [30]

Однако все эти размышления суть дела не меняли – другого адреса Баал-берита не написал, хотя это было и к лучшему – все не мотыляться куда-то за город в какую-нибудь деревню Чудилово, а получить все справки на месте в городе. Тем более что время у меня было: до полнолуния целых три дня. Надо сходить к Цымбалюку, подстраховаться, поскольку, ко всему прочему, подспудно, меня снедали сомнения: а, вдруг, владелец Диадемы, не такой дурак, чтобы ночью шататься по кладбищу, и не придет со мной на встречу?

Сказано – сделано, и на следующий день я отправился по указанному мне адресу.

Глава VII Переводчик с китайского

Ровно в семь вечера следующего дня я стоял у подъезда двухэтажного кирпичного дома, расположенного невдалеке от заводского трубы «Сибсельмаша», напрочь закоптившей близлежащие окрестности, вкупе с еще десятком подобных строений, где проживал советский гегемон. Зачумленный воздух задворок удачно гармонировал здесь с травой и деревьями, покрытых слоем серой сажи. Во дворе этого квартала, под тяжестью амбарных замков, коробились покосившиеся деревянные сараюшки и бугрились погреба.

Подобные замки здесь были в моде еще с довоенных времен, когда воровитая шпана, вроде Сашки Покрышкина – ставшего, правда, потом на удивление всему СССР трижды геройским летчиком-истребителем – любила почистить эти сарайки и погреба от излишков продуктов и других полезных вещей. Сейчас же в этих сараях кто-то держал хряка или пяток кур, недорезанных еще со времен Хрущева, который, в свое время издал указ, о запрете разведения всякого там мироедского скота и бестолковой птицы внутри городской черты любого поселения, начинавшегося со статуса поселка городского типа. Вот с тех пор-то и стало дорожать мясо, масло и водка, что было недопустимо при Сталине, когда каждый год рапортовали о снижении цен на прошлогодние ботинки, противогазы, тюбетейки и прочий товар первой необходимости.

А ведь как тогда было хорошо нам, школярам! Помню, как по окончанию пятого класса, на предпоследнем занятии мы, с классным руководителем, обсуждали, кто из учеников и сколько возьмет на летние каникулы на вырост совхозных цыплят, которых назавтра привезут в школу, с тем, чтобы осенью вернуть совхозу полноценных курочек. Намерения у учеников были всякие: кто хотел взять всего лишь пяток цыпок, а кто и все двадцать пять. Я лично, только из скромности, вызвался вскормить пятнадцать птичек.

Так тогда начинали разворачиваться первые продовольственные программы, а вовсе не во времена Брежнева, как считают некоторые ученые, и никто об этом в те времена не кричал во всю глотку из каждого радиоприемника.

Правда, в тот раз нам, примерным пионерам и надежной опорой комсомола, крепко не повезло – совхозная машина застряла на пути в город где-то в бездорожье, и с выращиванием птицы вышел облом. Когда же нам сделали точно такое же предложение после шестого класса, я отказался – затребовал гусят, ибо полагал, что по прошествии года, я порядком повзрослел, набрался новых знаний по птицеводству, и мой статус сильно возрос, да и год закончил я без троек. К сожалению, и в тот раз мне не удалось внести посильный вклад в развитие советского птицеводства, поскольку этот отсталый совхоз не разводил не только гусей, но и даже страусов.

…Итак, я зашел в обшарпанный подъезд, стены которого были испещрены непотребными словами и разными развратными рисунками, и по деревянным, с облезлой краской, ступеням, обитых железным уголком, поднялся на второй этаж. Здесь стоял плотный запах давно обжитого дома, состоявший из ароматной смеси детских нестиранных пеленок, кошачьих какашек, жареной камбалы и еще чего-то очень интимного – того, что обычно, до потери сознания, ударяет в нос при посещении моечного отделения общественной бани.

Двери в квартирах здесь были старого образца – толстые, добротные – не такие хлипкие, какие ставили в хрущевках и панельных девятиэтажках, которые можно запросто вышибить, если невзначай толкнуть их плечом. Но, несмотря на их основательность, шумок из квартир проникал и в подъезд: где-то гавкала собака, где-то плакал ребенок, откуда-то вырывалась пьяная, угарная песня, а где-то какой-то мужик матерно требовал у жены немедленного выполнения своего супружеского долга.

У искомой квартиры с номером «6» я на минуту остановился, сомневаясь в том, правильный ли адрес дал мне Баал-берита? Неужели начальник Цымбалюк живет здесь, у заводской трубы вместе с пролетарием, а не на улице Станиславского – центральной улице левобережья, где жили все начальники завода «Сибсельмаш»? Или я пока не разбираюсь в производственных рангах, и начальник участка, это не что-то близкое к директору завода, а нечто наподобие простого бесправного мастера? Как оказалось впоследствии, это было именно так, но тогда я этого не знал и еще раз перепроверил, взятый с собою, адрес. Нет, все было правильно, и я постучался.

Дверь мне открыли, даже не спрашивая, кто пришел. Меня встретила невысокая китаянка средних лет, низенькая и плотная, одетая в шелковый черный халат, расшитый золотыми дракончиками. На ее ногах были тапочки с загнутым кверху носком и без задника. Однако странным было то, что лицо ее, черты которого не вызывали сомнения в ее национальной принадлежности, было украшено серыми глазами и обрамлено белобрысыми кудряшками совершенно естественного, некрашеного цвета.