Избранница Павла - [32]

— Скажите, сколько времени по вашему требуется для создания газотурбинного двигателя?

— Какого-какого двигателя? — ученые переглянулись.

— Газотурбинного. Того, про который, как я слышал, проектируют у вас. Люлька Архип Михайлович и его коллеги. И, конечно, любых других вариантов таких двигателей.

— А откуда вы…

— Извините, профессор, но это неважно. Все-таки Харьков – это большая деревня и такую информацию если всерьез заинтересоваться темой, добыть не сложно. Но, все же, ответьте, пожалуйста. Сколько это займет времени, как вы считаете?

Глеб взял инициативу на себя и, снова переглянувшись с коллегами, выдал ответ.

— Ну допустим два года.

— Гм. Два года? Хорошо. А самолет к такому новому мотору, сколько времени делать? Ведь судя по всему обычный самолет, здесь не совсем подходит, и нужно его проектировать заново. Назовем такой проект для простоты "сверхскоростной турбореактивный истребитель".

На лицах профессора и Глеба появилось удивление, а Еременко совсем спал с лица, и заерзал в кресле. На этот раз Проскура ответил голосом, от которого повеяло морозом.

— Если вы сейчас нам расскажете более-менее подробную информацию о секретных проектах нашего ВУЗа, то нам с Глебом Евгеньевичем и Анатолием Петровичем впору будет в НКВД звонить. Откуда у вас, сведения о том, о чем вы нам тут рассказываете?

— Профессор. Я понятия не имею о ваших самолетных проектах. Хотя они наверное ужасно интересные. И все же, товарищи, мой вопрос прозвучал раньше. Сколько же времени нужно на проектирование такого самолета и его постройку? Хотя бы примерно.

— Мне кажется вы, товарищ летчик, уже отклонились от темы обсуждения. Но извольте. Допустим еще два года.

— Итого четыре. Четыре года!

Павла сделала театральную паузу, перед тем, как продолжить.

— А если, товарищи ученые, прямо сейчас начнутся испытания упрощенного аналога такого двигателя. И параллельно с изучением данных испытаний и отработкой конструкции уже нормального мотора, первые образцы оного можно будет испытывать в воздухе на действительно пригодном для испытаний самолете. Самолете исключительно удачном для применения на нем именно реактивных двигателей, практически любой конструкции. Причем строить и испытывать с нуля сам по себе этот самолет не нужно. Тогда как?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что во время моей заграничной командировки, я стал обладателем очень секретной информации о состоянии проектирования на Западе, как прототипов двигателей, так и испытательных самолетов к ним. И именно поэтому я понимаю, что для нашей промышленности и конструкторов сейчас дорог не просто каждый год, а уже каждый месяц и каждая неделя. А может и каждый день.

Очередная театральная пауза, длилась минуты полторы. Еременко ерзал в кресле. Глеб уперся кулаком в подбородок. Профессор единственный из всех глядел спокойно и заинтересованно.

— Так все-таки, сколько потребуется времени на такой комплекс, как самолет с работающим турбореактивным двигателем, хотя бы умозрительно?

— При такой постановке вопроса теоретически можно получить летающий образец техники в течение года. Ведь так Георгий Федорович? — голос Еременко слегка дрогнул. А профессор Проскура хмыкнул.

— Хм-м-м. Да-а-а. А вы с нами не шутите, молодой человек?

— Не шучу. Я вчера был на 135-м авиазаводе и видел там одну весьма интересную конструкцию. Да вы ведь, помните ее.

Павла достала из кармана карандаш, и прямо на тыльной стороне картонной папки набросала эскиз вида сверху калининской бесхвостки К-12.

— Вот, глядите. Чем не аппарат для испытаний реактивных двигателей?

— Это ведь К-12, если не ошибаюсь?

— Да, профессор, это опытный бесхвостый бомбардировщик конструктора Калинина, имеющий несколько наименований. Официальное К-12, и неофициальное "Жар-птица". Вместо рулей глубины у него фактически закрылок, но управляемости это не мешает. Заводчане мне говорили, что он даже в параде над Красной площадью участвовал. Шасси аппарата убираемое. Двигательная установка – два мотора М-22. Возможно, из-за этих слабых моторов он и не показал приемлемой скорости. Что-то около двухсот двадцати они тогда получили. Но малую серию в 1937 заложили, и штук десять пытались строить на опытном авиазаводе. По слухам, даже в прошлом году работы над самолетом еще велись, а тот фюзеляж, что стоит у забора был отправлен в ремонт весной-летом 1938-го. Но осенью того же года арестовали Калинина. И на этом все. Самолет есть, но он не нужен никому. Довести его до летного состояния конечно потребуется время, но во-первых, наверняка, материалы и детали остались на заводе, а во-вторых, спешить пока некуда, ведь готовых двигателей для испытаний все равно нет.

— Постойте, а как же вы хотели на нем свой двигатель испытывать?

— Да не на нем! Наш макет весит всего полсотни килограммов. На заводе наверняка найдется готовый самолет гораздо меньших размеров. Да хоть те же истребители. Там сейчас мой комполка с приемщиками из нашей бригады шесть учебных аппаратов к приемке готовит. Три УТИ-4 и три ДИТ. Это тренировочные спарки от И-16 и И-15бис. Сегодня на них вроде бы кинопулеметы и обычные пулеметы ставят. Но для испытания моего макета достаточно и более скромной машины. Думаю мы такую найдем. Пилоты уже есть, дело за организацией испытаний. — Павла красноречиво подняла взгляд на собеседников.