Избранная лирика - [9]

В 1834 г. умер Саути, и Вордсворту был предложен пост поэта-лауреата, предполагавший поэтическое освещение важнейших событий в жизни государства и королевской семьи. Саути, по общему признанию, весьма достойно вел себя на посту поэта-лауреата (хотя Байрон был на этот счет другого мнения), и Вордсворту было не стыдно занять после него этот пост. Благодаря этому Вордсворт несколько раз съездил в Лондон и однажды даже был на королевском балу. Но единственным его произведением официального характера стала “Ода на введение его королевского высочества принца Альберта в должность канцлера Кембриджского университета” 1847 г., к тому же им не законченная и дописанная его племянником, епископом Линкольнским. Вордсворт остался до конца жизни верен себе и официальным поэтом не стал.

Творчество Вордсворта получило признание начиная с 1820 — х годов. И хотя его произведения никогда не были поэтической сенсацией, бестселлерами своего времени, как восточные поэмы Байрона или “Лалла Рук” Томаса Мура, его литературная репутация неуклонно росла. В 1830 — е годы он уже считался крупнейшим английским поэтом, а к концу XIX в. по количеству любимых цитат занимал третье место среди английских авторов, сразу после Шекспира и Мильтона.

Тема “Вордсворт в России” еще ждет своего исследователя. Его творчество никогда не вызывало такого широкого интереса, как поэзия Байрона или Шелли. Тем не менее в 1830 — е годы появляются первые статьи об Озерной школе в английской поэзии [15], первый перевод И. И. Козлова баллады “Нас семеро” [16], после смерти Вордсворта выходит его некролог [17]. А. С. Пушкин упоминает Вордсворта как поэта, решительно выступившего за приближение поэтического языка к разговорной речи, создает свое вольное подражание Вордсворту — “Суровый Дант не презирал сонета…”. В 1870 — е годы появляются прекрасные переводы Д. Мина, а на рубеже веков два стихотворения Вордсворта переводит К. Д. Бальмонт. Для переводчиков XX в. творчество Вордсворта является классикой, чье значение для мировой поэзии неоспоримо.

Е. Зыкова

"From "LYRICAL BALLADS" Из сборника "ЛИРИЧЕСКИЕ БАЛЛАДЫ"

СТРОКИ, ОСТАВЛЕННЫЕ НА КАМНЕ В РАЗВЕТВЛЕНИИ ТИСОВОГО ДЕРЕВА, СТОЯЩЕГО НЕПОДАЛЕКУ ОТ ОЗЕРА ИСТУЭЙД В УЕДИНЕННОЙ, НО ЖИВОПИСНОЙ ЧАСТИ ПОБЕРЕЖЬЯ [18]

                    Помедли, путник! Одинокий тис

                    Здесь от жилья людского отдален.

                    Как льнет пчела к нагим его ветвям!

                    Как радостно блестит в траве ручей!

                    Дохнет зефир — и ласковый прибой

                    Сознанье убаюкает твое

                    Движеньем нежным, чуждым пустоте.

                                        Ты знаешь, кто

                    Сложил здесь камни, дерном их покрыл,

                    Кто скрыт был, как в объятии, — в тени

                    Густого древа, голого теперь?

                    Душою необычной наделен,

                    Он был взращен величьем этих мест,

                    И в юности, высоких мыслей полн

                    И сердцем чист, он устремился в мир

                    И был готов, как собственных врагов,

                    Злоречье, зависть, ненависть разить.

                    Мир пренебрег им. Духом он упал,

                    С презреньем отвернувшись ото всех.

                    Гордыней в одиночестве свою

                    Питая душу, он любил сидеть

                    Под этим мрачным тисом, где его

                    Лишь птицы посещали да овца,

                    Отставшая от стада своего.

                    По этим диким скалам, где росли

                    Лишь чахлый вереск и чертополох,

                    Блуждая взором, долгие часы

                    Он скорбное лелеял торжество,

                    Вообразив их символом своей

                    Бесплодной жизни. Голову подняв,

                    Пейзаж прекрасный видел он вдали,

                    Так расцветавший на его глазах,

                    Что от избытка этой красоты

                    Изнемогало сердце. И тогда

                    Он вспоминал о тех, чей ум согрет

                    Теплом великодушья, для кого

                    Соединялись мир и человек

                    Как бы в чудесном действе, — он вздыхал

                    И радовался горько, что другим

                    Так чувствовать дано, как он не мог.

                    И грезил он, покуда взор его

                    Не застилали слезы. Умер он

                    В долине этой. Памятник ему —

                    Лишь камень, на котором он сидел.

                    И если, путник, сердца чистоту

                    Ты с юных лет сберег, — запомни впредь:

                    Ничтожна гордость, как ни наряди

                    Ее в величье. Лучшие дары

                    Погибнут зря, коль обладатель их

                    Презренье к ближним чувствует. И тот,

                    Чей взгляд самим собой лишь поглощен, —

                    Всех меньше, худший из живых существ.

                    У мудреца он мог бы вызвать то

                    Презрение, что мудростью самой