Избавление - [78]

– Пешком мы тут не пройдем, – заорал я. – Опусти жопу как можно ниже и держись!

Бобби не оглянулся, а стал сползать вниз и назад, держась за планшир; он примостился на дне байдарки, и его колени торчали перед сиденьем. Центр тяжести байдарки сместился, но ничего больше поделать было нельзя, несмотря на то, что я не наклонился вперед. Если бы я попытался опуститься ниже, я бы не смог управлять байдаркой. Мы неслись по воде, увлекаемые вперед как нити, втягиваемые в прядильный станок. Рев воды бил нам в лицо, обрушивался со всех сторон; мы погрузились в него, подскакивая на жгутах воды. Прыгнули с первого уступа; нос байдарки нырнул вниз, она проскрипела по камням – я чувствовал этот скрип кончиками пальцев. Потом спрыгнули еще с одного уступа, пониже – толчок, отозвавшийся в хребте, стряхнул меня с сиденья и накренил байдарку на один борт. Но благодаря своей скорости она тут же выпрямилась. И я, собрав все силы, которые оставались во мне, сделал глубокий гребок справа от лодки, чтобы удержать ее посередине течения. Мы пронеслись еще над двумя уступами – каждый раз нас так встряхивало, что, казалось, расплескаются мозги. И тут я осознал, что к реву воды присоединился еще один звук, сначала тихий, но с каждой секундой раздававшийся все громче – будто кто-то вопил, пел или звал непонятно откуда. Я подумал, что это, наверное, кричит от боли Льюис. Через мгновение мы уже мчались по ровной поверхности несущейся вперед воды. Из-за того, что мы цеплялись днищем за камни, наша скорость несколько уменьшилась, но потом снова возросла. И теперь росла постоянно. Мы приближались к облаку водяной пыли, к бело-черному проходу между каменными глыбами. Я снова гребнул, глубоко и сильно, потом попытался гребками в обратную сторону притормозить наше движение. И тут же понял, что это бесполезно. Гребнул справа еще раз, изо всех сил, чтобы развернуть немного нос лодки. Байдарка стала поворачиваться, нос пошел в сторону. В следующее мгновение лодка, будто выстреленная из катапульты, прыгнула в проход.

В течение секунды я ничего вокруг себя не видел. Было такое впечатление, что мы стоим на месте, рот наполнен водой, насыщенной воздухом, а байдарка слегка подрагивает от не очень сильных ударов снизу. Когда не видишь ничего, проносящегося мимо тебя, кажется, что собственное движение прекращается. У меня было такое ощущение, что я нахожусь в наполненной холодным паром незнакомой странной комнате или пещере, содрогающейся от землетрясения. В одно мгновение я оказался мокрым с головы до ног, моментально исчезнувшее солнце уже не грело плечи. Я ткнул веслом справа от себя – в основном, просто потому что предыдущий раз делал гребок с этой стороны, и если тогда это было нужно, то, может быть, сейчас это тоже будет нужно. Я был уверен, что нам следует поворачивать влево – если это, конечно, удастся. От того, что находилось справа, веяло смертью. И если мне не удастся держаться подальше от него, нас развернет боком, и вся река, все горы, с которых она стекала, обрушатся на нас и будут без конца заливать байдарку тоннами и тоннами и тоннами воды. Я сделал еще один глубокий гребок, но не смог определить, имел ли он какие-либо последствия. Что-то попыталось выхватить весло у меня из рук; я дернул его из воды, потом гребнул снова, потом еще раз. Впереди, сквозь водяной туман, мелькнула река; нас швырнуло вперед так, будто мощный толчок запускал нас в воздух. Мы двигались быстрее, чем мне когда-либо приходилось двигаться без мотора. Напор воды, который я чувствовал каждый раз, когда опускал в нее весло, был колоссален – было ощущение, что я опускаю весло в какой-то сверхъестественный источник первичной энергии.

Казалось, мы несемся не по водяной, а по воздушной реке. Мимо нас, под нами, мелькали камни, потом песок, потом снова камни, сливаясь в полосы, меняя цвета. Я привстал со своего сидения – только так я мог реагировать на то, что происходит вокруг меня. Я чувствовал себя неуязвимым, меня нельзя было убить – эта иллюзия неподверженности смерти торжествовала потому, что события, казалось, подтверждали се неиллюзорность. Я был готов ко всему, что ожидало меня впереди. «Держись, держись, – вопил я, – мы уже почти дома!»

Прямо перед нами вырастал наклоненный гребень каменной глыбы, над которой вода вздымалась дугой, похожей на окаменевший, вырубленный резцом скульптора вихор. Водяная дуга накрыла нас, когда мы влетели на камень; я ткнул в него веслом, чтобы проскочить над ним поудобнее, чтобы все было как надо, чтобы все было в порядке. Впереди мелькнула гряда камней, как стена, постепенно понижающаяся с обеих сторон.

Нос байдарки задрожал, будто мы собирались взбираться на горку, и мощная сила подхватила нас сзади. Мы оказались в невесомости. Перекатились через верхушку глыбы одним неосторожным движением. Я закрыл глаза и закричал, вторя Льюису, присоединяя свой крик к нечеловеческому воплю друга. Легкие мои разрывались от крика; мы на мгновение зависли на высоте метров трех над поверхностью воды. А потом стали падать вниз. Я ожидал злобного, подбрасывающей удара снизу, но нос байдарки соскользнул вниз с непонятной мягкостью, нырнул в бурлящую, разбивающуюся, напоминающую сворачиваемый свиток воду у подножия глыбы. Сильная дрожь сотрясала байдарку по всему ее хребту, отозвалась в моем позвоночнике и в мозгу – ив нем вспыхнуло видение: горящее соломенное чучело, какие-то летящие иголки. А в следующий момент, проскакивая по двум уступам подряд, мы оказались в ровном, зажатом берегами потоке реки. Я слышал свой собственный крик, который завис в столбе водяной пыли над каменной глыбой, которая сверкала бело-голубым, как флаг. Я до сих пор прислушиваюсь к этому крику. А мы уже плыли все медленнее и медленнее, под нами была зеленая вода, байдарка снова обрела вес и плотность, и вода под нами была тяжелой и упругой.