Из зимы в лето - [12]

5.

Так появился в доме мужней жены «иностранец» — «дядя Дима», он же Дани, он же доцент ДВГУ, он же бывший израильтянин. «Плюнь ты на Кольку, — сказала странная свекровь. — Не стоит он тебя и вашей трезвой нации. Смотри, какой парень на тебя глаз положил… Уходи к нему. Не нужна Кольке никакая семья, не хорони себя, Светик, смотри как ты расцвела…»

И ушла. И Коля специально, на самолете из Кейптауна, примчался на свадьбу покричать «горько», а до того радиограммой дал «добро» на развод откуда-то из Сиднея. Ох, морская ты наша судьба, не приведи, Господи… Не нам, морякам, семейное счастье, чего девочкам жизни-то ломать, верно?.. И начался другой мир у Светы, мир чужих страстей, предзащит, защит, изобретений, интриг, антисемитов… Да, да, как ни обидно это архитекторам стерилизации нашего советского общества, неистребимого в нашей такой дружной семье народов неестественного теперь, после радикального решения партии, порока. Светланы Козловой в ее гадюшнике это не касалось. Там жрали друг друга не по национальному признаку, а вот Данину героическую биографию недобитого израильского агрессора знали все. И не упускали случая о ней напомнить…

Катька росла в диком мире приморской детворы, хватала двойки и пятерки, делала уроки исключительно с «дядей Димой», как называла его «при людях», играла в заседания кафедры, стала даже что-то вдруг бурно изобретать, пряча чертежи от мамы и отчима. Серьезно советовала что-то Дани по поводу интриг и вообще стала ему дороже, пожалуй, и самой Оры… Как-то Света с изумлением услышала, как ее домочадцы яростно ссорятся на незнакомом языке, вертя друг у друга перед лицом пальцами и корча непотребные рожи. Она только вздохнула. Но когда она увидела, как белокурая ее Катерина Николаевна, раскачиваясь, нараспев читает молитвы справа налево из толстой книги, ей стало по-настоящему страшно… Дани тоже молился, истово и искренне, нацепив на лоб кожаную кробочку — на следующий год в Иерусалиме… Где тот Ерушалаим? Чей он? Кто туда пустит Дани, куда, к какой Стене подпустит? Да еще в будущем году…

6.

Вот эти-то трое и давятся сейчас перед нашим внутренним взором в переполненном синем троллейбусе, запыленном от пола до потолка врывающимся на каждой остановке сухим ледяным ветром. Троллейбус мчится по эстакадам, перекинутым через бесчисленные густо застроенные распадки горного огромного города. Трое трясутся и держатся друг за друга, опираясь спинами на спины пассажиров. Чемоданы зажаты между коленями. «Дани, — мертвеет вдруг Света. — Ты… запер дверь?» «Бетах… конечно, — почти торжественно объявляет счастливый муж. «А ключи из двери не забыл вынуть?» — не верит своему счастью Света. Он торжественно звенит ими. «Дай мне, пока не уронил. Тут не наклонишься.» «Папа, ты взял мои ласты?» «Да.» «А маску?» «Я вам дам маску! Там же акулы!» «Граждане, пробивайте талоны. Не стройте из себя зайцев. Быстренько-быстренько, все как один, пробьем по талончику…» «Пап-а-пап. Мы, кажется заплатить забыли.» «Начинается…» «Сейчас пробью.» «Не надо. Это они нам за такую езду должны приплачивать! А сюда ни один контролер не влезет.» «На выходе устроят облаву…» «Пробей, пусть подавятся…» «Папа, меня оттирают. Нам до конца?» «Вы сходите?» «Эй, чего лезешь?» «Кто лезет?» «Дани, ты запер дверь или просто ключи положил машинально в карман пальто, пока искал билеты?» Действительно, опять, в свою очередь, холодеет несчастный «Козлов», запер или вообще оставил дверь полуоткрытой? «Надо с вокзала позвонить Харитону…» «Идиот какой-то… А если Харитона нет дома? Или он, по своему обыкновению, пьян как зюзя? Так и оставим на месяц квартиру открытой? Там же все мои книги… — плачет Света. — Я их столько лет… так… собирала…»

На Морском вокзале ураганный ветер на дает закрыть дверь телефонной кабинки, а с открытой дверью ничего не слышно. Сосед Харитон выскакивает в трусах на лестничную клетку и радостно подтверждает, что дверь заперта и что он лично проследит за квартирой. Этот вопрос, наконец, убит. Теперь надо успеть к началу посадки на лайнер.

6.

На причале ветер треплет яркий транспорант-рекламу: «ИЗ ЗИМЫ В ЛЕТО. УВЛЕКАТЕЛЬНЕЙШЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ТРОПИКИ СРЕДИ РУССКОЙ ЗИМЫ. ГОРОД ЗДОРОВЬЯ НА ОСТРОВЕ В ОКЕАНЕ. КОТТЕДЖИ С ТРОСНИКОВЫМИ КРЫШАМИ СРЕДИ ПАЛЬМ ЛАЙНЕР-ТРИСЕК ЗА ТРОЕ СУТОК ДОСТАВИТ ВАС В РАЙ. ПРИ ЛЮБОЙ ПОГОДЕ ВЫ НЕ ПОЧУВСТВУЕТЕ НИКАКОЙ КАЧКИ. ИЗ ЗИМЫ В ЛЕТО! ВАС ЖДЁТ НАШ НЕНАВЯЗЧИВЫЙ СОВЕТСКИЙ СЕРВИС И ЛУЧШИЕ БЛЮДА НАЦИОНАЛЬНОЙ КУХНИ НАШИХ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ.»

Три тысячи пассажиров спешат среди зимнего урагана по скользким тротуарам к причалу. Спешат из городских гостиниц и плавотелей, с поездов «Из зимы в лето» со всей Сибири. Трисек нависает белым корпусом где-то в поднебесье, а у причала лежат на воде только две циклопические зеленые вмерзшие в лед сигары, словно пришвартованные подводные лодки с заостренными белыми с зеленым стойками-колоннами, простертыми к белой верхней пассажирской платформе. Лайнер празднично светит во все стороны тысячами огней и прожекторов.

«ТУРБОХОД «РОДИНА» — торжественно вещают по радио, — ПОСТРОЕН НА СТАПЕЛЯХ ЗАВОДА ИМЕНИ ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА. ДЛИНА ПОДВОДНЫХ КОРПУСОВ ТРИСТА МЕТРОВ, ШИРИНА ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ СТО МЕТРОВ, ВЫСОТА БОРТА ОТ КИЛЯ ДО ПАЛУБЫ — ПЯТЬДЕСЯТ МЕТРОВ. МОЩНОСТЬ ТУРБОЭЛЕКТРОСТАНЦИИ СУДНА ТРИСТА ТЫСЯЧ КИЛОВАТТ ОБЕСПЕЧИВАЕТ ЕГО СКОРОСТЬ ПРИ ЛЮБОМ ВОЛНЕНИИ ДО СОРОКА УЗЛОВ ИЛИ ОКОЛО ВОСЬМИДЕСЯТИ КИЛОМЕТРОВ В ЧАС. К ВАШИМ УСЛУГАМ ДЕСЯТЬ РЕСТОРАНОВ. БАРЫ. КИНОТЕАТРЫ. ЗИМНИЕ И ЛЕТНИЕ ПЛАВАТЕЛЬНЫЕ БАССЕЙНЫ. СПОРТЗАЛЫ. КОМФОРТАБЕЛЬНЫЕ КАЮТЫ. ЭКИПАЖ СУДНА — ПЯТЬСОТ ЧЕЛОВЕК. НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НАМ НЕ ГРОЗИТ СУДЬБА «ТИТАНИКА» ТАК КАК ПРИ ЗАТОПЛЕНИИ ДАЖЕ ДВУХ ПОДВОДНЫХ КОРПУСОВ ВЕРХНЕЕ СТРОЕНИЕ С ЛЮДЬМИ ОСТАЁТСЯ НА ПЛАВУ.»