Из жизни Дмитрия Сулина - [22]

Телевизор кормит мое воображение. Я плавал с Хейердалом, покорял Гиндукуш, рыбачил на Новых Гебридах и любил на Гавайях. Иногда фантазии уводят меня так далеко, что я долго не могу найти дорогу назад, а возвращаясь, не узнаю собственной квартиры. Реальный мир крепко держит меня звоном посуды, плачем ребенка, упреками жены и зарплатой. Будильник зорко стережет границу снов. Тяжко жить в двух мирах одновременно, но еще тяжелей лишиться одного из них.

Боюсь ли я смерти? Безусловно.

Вид покойника вселяет в меня мистический страх, и долго еще я испытываю дрожь, оставаясь один. Мне чудится, что в темном углу вздыхает, не сводя с меня пустых глазниц, худая женщина в простых чулках и сером платке на голом черепе. Если бы только знать, что яма, куда опускают ящик, — еще не конец, что вместе с твоим последним вздохом где-то во Вселенной раздается крик новорожденного и этот новорожденный — ты сам. Если бы знать…

Хотя бы малейшая надежда.

Но оттуда ни звука. И мне не по себе.

Почему я так дорожу жизнью?

Нет великой задачи, которую я спешил бы выполнить, просыпаясь в страхе, что не успею.

Нет женщины, которую было бы больно терять. Ребенок, маленькое солнце, согревает меня, но это не все. Тогда что же?

Это было весной, я шел по улице. Голубое небо, полное света и солнца, звенело тончайшим стеклом. Южные ветры несли запах свежеразрезанного арбуза. Снегоуборочная машина с ревом двигалась по тротуару впереди меня, струя грязного мартовского снега вырывалась из ее пасти. И вдруг я увидел, что это не струя.

Смуглые нагие мальчики, беззвучно смеясь, летели по воздуху и растворялись в голубом пространстве. Я был одним из них.

Веер безмятежного детства раскрывался передо мной. Этот мир жил во мне со всеми подробностями, запахами, звуками. Красная расческа без двух зубьев, которой отец причесывал венчик седых волос вокруг пятнистой лысины, распахнутая дверца духовки, капля пота на шее матери, звон трамвая, темный с розовым ногтем палец точильщика, похожий на пупса в коричневой пеленке…

В тот мартовский день я понял, что навсегда остался ребенком, который пытается вести себя, как взрослый.

С самого рождения я играю Роли, похожие одна на другую и не приносящие мне удовлетворения. Примерный ученик, Примерный студент, Примерный семьянин. Что дальше? Что еще примерного подсунет мне Судьба?

Впрочем, пусть будет так, ибо другие Роли мне уже не под силу.

А ведь я неглупый человек. Меня посещают мысли, от которых захватывает дух. Иногда я поражаю сослуживцев своими высказываниями. Пусть редко, но поражаю. Я был бы неплохим дипломатом. Я бы мог писать блестящие рецензии и ставить фильмы, выступать с лекциями и проектировать города. Мои потенциальные возможности, я это чувствую, очень велики.

Увы, я не состоялся.

Но я никого не виню. Я имею то, что заслужил. Всю жизнь я молил небеса отпустить мне порцию решительности и мужества, но мне было отказано. И я превратился в страуса, прячущего голову в песок. То, что не вижу, — не страшно.

К сожалению, страшно.

Я завидую своей жене и ее друзьям. Какая четкая жизненная программа! Какое стремление к материальным благам! Иметь то, что имеют другие, и не хуже — вот их заповедь и основа душевного равновесия. Вещи — их боги, магазины — их храмы.

Я, втянутый в эти гонки, покорно бегу за женой, а финиша не видно.

Финиш в конце жизни. Лет через двадцать раздастся удар колокола и диктор объявит последний круг. Неужели для того я пришел на Землю, чтобы так бездарно растратить свои силы?

Вопрос чисто риторический. Не будем делать драму из трагикомедии».

Сулин поставил точку и взглянул на будильник. Было два часа ночи. Тихо посвистывала во сне Алиса, причмокивала губами дочь.

Некоторое время он сидел без движений, затем откинулся в кресле и закрыл глаза…

Проснулся Дмитрий от ощущения, что его яростно тормошат, С трудом разомкнув веки, он увидел женщину. Голова ее была покрыта блестящими металлическими цилиндрами. Женщина размахивала какими-то листками бумаги и шевелила губами. Дмитрий долго не мог понять, что происходит, наконец, вспомнил о ночных своих откровениях и окончательно проснулся.

Было утро. Дочь уже ушла.

Разгневанная Алиса с головой, закованной в бигуди, возвышалась над мужем карающей богиней.

— Что это значит? — зловеще интересовалась она, зажав в руке исписанные Дмитрием листки. — Я спрашиваю, что все это значит?!

— Где? — отозвался Сулин, пытаясь выиграть время. Он был растерян и лихорадочно искал выход из этой кошмарной ситуации.

— Ты писал? — вдруг закричала Алиса.

— Я, — ответил Сулин, пытаясь улыбнуться.

— Негодяй! — взвизгнула Алиса. Она зарыдала и упала на тахту лицом в ковер. — Боже мой, боже мой… Нет женщины, которую было бы больно терять… И этому мерзавцу я посвятила свою жизнь…

Ее плечи тряслись от рыданий. Дмитрий присел рядом, уставясь на свои злополучные странички, упавшие на пол.

«Что же делать? — в тоске думал он. — Последствия могут быть самые неприятные… Как же выпутаться?»

— Ну не надо, Алиса, — тихо сказал Сулин. — Ты даже не разобралась, в чем дело, и сама себя изводишь…

Алиса всхлипывала.

— Это всего лишь литературная забава, — продолжал Сулин, — я ведь в детстве неплохо сочинял… — Он осторожно погладил плечо жены. — Давай рассуждать логически. В этих записках речь идет о неудавшемся человеке, Правильно? Ну а теперь сама посуди, разве есть у меня основания быть недовольным, моей судьбой?