Из ворон в страусы и обратно - [9]

– Нет, Ир, ты извини, – приняла решение Нила. Рука была твердой, и линии получались четкими, прорисованными, – не хочу рисковать. Старуха узнает – эскиз не зачтет ни мне, ни тебе. Так что не проси.

Ставшая свидетелем этого разговора, Наташка не удержалась от комментария:

– Ломается, цену набивает.

– Не твое дело, – даже не повернув голову в сторону подстрекательницы, бросила Нилка.

Чувствуя поддержку, Ирка попробовала зайти с другой стороны:

– Нил, ну, может, посмотришь. У меня задание – юбка из трикотажа. Я вот тут набросала.

Трикотаж Нилка обожала. Косые кокетки, воланы и фантазийные драпировки – м-м-м…

Ирка все-таки ввинтилась в комнату, с просительным видом просочилась к кушетке, на которой полулежала Нила, и протянула альбом с набросками.

Соблазн был велик, но Нила точно знала, что если она хоть одним глазком заглянет в Иркины рисунки, то уже не отделается. Рисунки засядут в голове, как в окопе, и будут мучить, пока не родится фасон. А если фасон не родится сразу, то она зациклится и превратится в маньячку. Нельзя объять необъятное, как говорит отец и учитель Волк.

– Ир, нет, – Нила мягко отвела Иркину руку, – я правда не могу.

Нилка рисковала: не было никакой уверенности, что еще кто-то из девчонок попросит о помощи.

…Риск оказался оправданным. Стоящий клиент появился в столовой.

Поминутно оглядываясь, чтобы не засветиться перед Варенцовой, к Нилке подсела Настя Плашко и заговорщицки прошептала:

– Помоги, а?

Едва не взвизгнув от радости, Нилка быстро опустила глаза в капустный салат, а сама принялась копаться в памяти, вспоминая, кто у Насти родители. Кажется, мать учительница, а отец… Вспомнить, кто отец у Плашко, Нила не успела. Словно отвечая на ее муки, Настя прошептала:

– Я заплачу.

– Что у тебя? – Погасив веселые искорки, Нила посмотрела на однокурсницу.

От волнения Настя стала слегка заикаться:

– У меня б-брюки из вельвета крупного р-руб-ца. Я не знаю, что делать с к-карманами. Они вообще нужны? Если н-нужны, то какие?

– Сделай один крупный, только опусти пониже, тогда он станет отвлекающей деталью.

– Посмотришь эскизы? – Настя наклонилась над портфелем, и Нила дернулась, как от удара током:

– Не вздумай! Встретимся через час в библиотеке, – сосредоточенно глядя в тарелку, прошипела она.

– Сколько?

– Купишь мне сутажной ленты, – подумав, попросила Нилка, – и сахару.

Она так и не вспомнила, кто отец у Плашко, и решила не заламывать.

…Нилка обшарила все углы и закоулки на их с Бабич двенадцати квадратах – ее эскизы как сквозь землю провалились. Если это происки вражины Наташки, то большей глупости придумать трудно, ползая по комнате и заглядывая под кушетки, думала она. Вот бы поймать эту ворюгу и засудить! Эскизы – ее, Неонилы Кива, интеллектуальная собственность – это раз.

Комната уже напоминала жилище, в которое прямой наводкой угодила бомба. Осмотрев место схватки в последний раз, Нилка села и задумалась.

Восстановить эскизы не составит труда – это два. Времени жалко, но назло этой стерве она сделает еще лучше, чем в первый раз: нет предела совершенству, как говорит Волк.

Свои эскизы Нила обнаружила совершенно неожиданно и там, где меньше всего ожидала – в туалете, куда побежала, просидев над рисунком три часа.

Ее детище висело на гвозде вместе с туалетной бумагой.

Совершенно не справляясь с собой, Нилка разревелась, хотя ревой не была, скорее наоборот – могла довести до слез кого угодно. Воспитание, полученное в родном доме, было сродни тюремному: не верь, не бойся, не проси.

Утерев рукавом слезы, Нила сняла с гвоздя листы. Ощущение было странное, будто умер кто-то. Однако, взглянув на эскизы, Нила порадовалась за себя: второй вариант на самом деле вышел удачнее.

– Ну, держись, гадина, – пригрозила в пространство Нилка.

Была суббота, Наташка намылилась на выходной день домой и, по всей видимости, свои рисунки предусмотрительно с собой прихватила – от греха подальше.

Нилка ходила по комнате кругами, как мертвая панночка вокруг семинариста, клацала зубами от бессилия, но отомстить по горячим следам не сумела – отыграться было не на ком и не на чем. Ни учебников, ни одежды Наташка на поживу не оставила.

Все, что могла Нилка, – это дать себе страшную клятву мести.

* * *

…Слово Нилка сдержала за день до утверждения эскизов.

Подняла руку на лекции, получила разрешение выйти и вместо туалета-буфета рванула в общагу.

Пришлось покумекать: Наташка, ведьма, засунула свои эскизы Нилке под матрас.

Изобретать велосипед Нилка не стала, сделала то же, что и Наташка, – распяла рисунки на гвозде в туалете.

Полюбовавшись результатом, с сознанием исполненного долга вернулась на занятия.

С этого момента конфликт перешел в следующую фазу.

Наташка обнаружила пропажу, и никаких сомнений в том, кто стянул эскизы, у нее не возникло.

– Гадина! – Издав боевой клич, Бабич двинулась к Нилке, Нилка поискала глазами, чем бы защититься от нападения, увидела линейку, схватила ее и направила на противницу:

– Ну, давай, давай!

В голове мелькнуло: не хватает только фингалом обзавестись перед конкурсом.

Неожиданно ловко Наташка выкрутила из рук рахитичной врагини линейку и сильно толкнула: