Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - [24]

Съ домомъ Ухтомскихъ у меня связано немало воспоминаній, относящихся ко времени моей гимназической жизни. Живя любовно и дружно съ моими двоюродными братьями, Сашей и Мишей, и также съ обѣими моими кузинами, часто съ ними видаясь, я, бывало, цѣлыми днями по праздникамъ проводилъ у нихъ; вмѣстѣ бѣгали мы по саду, играли на дворѣ, любили ходить по конюшнямъ, вникать въ хозяйственные заботы и дѣла, танцовали въ небольшой квадратной домовой залѣ. Въ ней же устраивались нерѣдко домашнія сцены и разыгрывались наши любительскіе спектакли.

Бѣляковская семья состояла изъ отца, — дяди моего Ѳеодора Афанасьевича, его жены Марьи Ивановны (урожденной княжны Гагариной) и дѣтей: Николая, Михаила, Александра и дочерей: Маріи и Ольги.

Ѳеодоръ Афанасьевичъ приходился двоюроднымъ братомъ моей матери и троюроднымъ — отцу, такъ какъ мать его, Евгенія Алексѣевна была урожденная Наумова, родная сестра княгини Елизаветы Алексѣевны Ухтомской. Жили они въ большомъ бѣлокаменномъ двухэтажномъ особнякѣ, расположенномъ вблизи „Вѣнца”, на возвышенномъ мѣстѣ, надъ самымъ склономъ городской Симбирской горы, съ котораго открывался великолѣпный видъ на Волгу и Заволжье. Домъ былъ старинный и представялъ собой настоящую старопомѣщичью усадьбу со всяческими хозяйственными службами, конюшнями, коровниками и пр., причемъ отъ самаго дома спускался довольно круто къ Волгѣ огромный плодовый садъ. Дядя Ѳеодоръ Афанасьевичъ вспоминается мнѣ въ видѣ плотнаго, солиднаго мужчины довольно высокаго роста, съ выразительнымъ, умнымъ лицомъ, большими карими красивыми глазами и ровно подстриженными усами. Онъ служилъ въ Симбирскомъ Земствѣ въ качествѣ Члена Губернской Земской Управы, слылъ за дѣльнаго хозяина, а главное, за прекраснаго знатока-коннозаводчика.

Ѳеодоръ Афанасьевичъ скончался скоропостижно въ молодыхъ годахъ. У него было три брата: Николай Афанасьепичъ, бывшій гусаръ, женившійся на цыганкѣ; Петръ Афанасьевичъ — силачъ, жуиръ, съ внѣшностью старѣющаго Донъ-Жуана помѣщичьяго стиля, страстный охотникъ и игрокъ, необычайно темпераментный. Онъ „гдѣ-то” и „какъ-то” жилъ, незамѣтно съ горизонта Поволжскаго, въ концѣ концовъ, изчезнувъ. Привычнымъ восклицаніемъ его въ разговорахъ было странное слово: „Рамбацъ!”, которое нерѣдко употреблялось, по крайней мѣрѣ, въ нашемъ Ставропольскомъ уѣздѣ, въ видѣ клички самого его изобрѣтателя.

Я зналъ двухъ сестеръ покойнаго дяди Ѳеди: Евгенію Афанасьевну, бывшую замужемъ за Никаноромъ Александровичемъ Анненковымъ, Симбирскимъ помѣщикомъ, земскимъ гласнымъ, дворяниномъ и симпатичнымъ добрякомъ, и другую — вдову Леониду Афанасьевну Ратаеву — смуглую, крупную, полную женщину, необычайно темпераментную, съ большими, круглыми, карими глазами, удивительно добрую и симпатичную, бывшую наилучшимъ и ближайшимъ другом моей матери.

Тетя Леонида была хорошая музыкантша и обладала въ молодости прекраснымъ меццо-сопрано, часто выступая въ благотворительныхъ концертахъ и въ домашнемъ кругу своихъ знакомыхъ.

Супруга Ѳеодора Афанасьевича Бѣлякова, тетя Марья Ивановна,послѣ смерти мужа оказалась пожизненной владѣлицей оставшагося наслѣдственнаго имущества и продолжала жить въ томъ же Симбирскомъ домѣ.

Зимой 1918 года ей пришлось продѣлать тяжелый путь въ Сибирь, а затѣмъ, съ паденімъ Колчака, передвинуться съ ея дѣтьми и внуками дальше на Востокъ, въ Харбинъ, гдѣ она еще прожила нѣсколько лѣтъ, и лишь въ 1925 году, чуть ли не въ 90 лѣтъ, отошла въ иной, лучшій міръ.

Въ Симбирскѣ жили двѣ ея родныя сестры: Александра Ивановна и Прасковья Ивановна. Была еще третья — Вѣра Ивановна, постоянно обитавшая заграницей, въ Каирѣ. Обѣ Симбирскія сестры были замужемъ за Языковыми, тоже родными между собой братьями: Александромъ и Василіемъ помѣщиками, но въ общественной служилой жизни роли не игравшими.

Александра Ивановна была исключительно видной фигурой среди былой Симбирской аристократіи, всей своей импозантной внѣшностью позируя на нѣкоторое сходство съ самой Великой Екатериной, Въ высокомъ сѣдомъ парикѣ, статная, съ мелкими красивыми чертами слегка подрумяненнаго и припудреннаго лица, съ непремѣнными мушками на щекѣ или подбородкѣ, Александра Ивановна отличалась „парадностью” въ отношеніи костюмовъ и въ смыслѣ умѣнья жить.

Принимала ли она у себя дома, появлялась ли сама въ гостяхъ, она вносила всегда струйку какого-то особаго свѣтскаго подъема и салоннаго житейскаго изящества. Въ свое время ея пріемы, вечера, выѣзды и пр. считались лучшими, такъ же, какъ и кухня — самой изысканной. Супругъ ея, Александръ Петровичъ, и по характеру, и но внѣшности, мало общаго имѣлъ съ своей „прекрасной половиной”. Сестра ея, Прасковья Ивановна, послѣ веселой, свѣтской жизни какъ-то сразу съ ней порвала и поступила въ мѣстный женскій монастырь, тихо устроившись въ особой своей кельѣ.

Старшимъ сыномъ въ семьѣ Бѣляковыхъ былъ Николай, сверстникъ брата моего Димитрія. Окончивъ вмѣстѣ съ нимъ Симбирскую Военную Гимназію, онъ поступилъ въ Петербургское Павловское Военное Училище, откуда вышелъ офицеромъ въ Лейбъ-Гвардіи Измайловскій полкъ. Съ ранней юности онъ проявлялъ музыкальныя способности, игралъ на роялѣ и пѣлъ. Впослѣдствіи, будучи офицеромъ и обладая довольно красивымъ баритономъ, Николай бралъ уроки пѣнія у знаменитаго Эверарди и готовился въ мечтахъ своихъ на оперную сцену, но судьба по своему рѣшила и повернула всю его карьеру на совершенно иной путь.