Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I - [20]

Воистину — „пути Божіи неисповѣдимы”!

11

Въ дѣтствѣ я росъ довольно слабымъ ребенкомъ. Такимъ же оставался я и въ младшихъ классахъ, несмотря на мой видъ полненькаго, румянаго во всю щеку, мальчика. Какъ-то разъ, будучи въ 4 классѣ, вступивъ въ общее побоище съ противникомъ¹, я очутился лицомъ къ лицу съ непріятелемъ-гимназистомъ, котораго я терпѣть не могъ за постоянныя ко мнѣ приставанія, вышучиванія и издѣвательства. Воспользовавшись моментомъ военныхъ дѣйствій, я хотѣлъ, какъ говорится, свою душу отвести и закатилъ ему здороваго (такъ, по крайней мѣрѣ, казалось мнѣ) тумака, но увы, не успѣлъ опомниться, какъ самъ получилъ „сдачу”, да при этомъ такую сильную, „затрещину”, что очутился растянувшимся гдѣ-то въ углу подъ партой съ разбитой физіономіей... Раздался общій хохотъ и столь знакомый мнѣ отвратительный насмѣшливый голосъ моего счастливаго соперника: „Туда же дрянь лѣзетъ драться! Вотъ и валяйся теперь тамъ, барская косточка!”.

Съ ранняго дѣтства самолюбивый, я долго не могъ отойти отъ пережитыхъ подъ партой своихъ униженій, затаивъ въ дѣтскомъ маленькомъ обиженномъ сердчишкѣ неудержимое чувство мщенія, которое вылилось у меня вскорѣ въ опредѣленное сознаніе самой срочной необходимости начатъ вырабатывать изъ себя физически сильнаго человѣка. И вотъ, съ 14 лѣтъ началъ я надъ собой работать въ этомъ смыслѣ, пользуясь совѣтами опытныхъ людей, причемъ со стороны отца я встрѣтилъ полное сочувствіе и поддержку, благодаря чему рядомъ съ моей комнатой въ проходной большой комнатѣ, гдѣ раньше спали мои братья, отецъ устроилъ мнѣ всѣ необходимыя приспособленія для гимнастическихъ упражненій (лѣстницу, кольца, трапецію, турникъ, козлы и пр.).

Съ ранняго утра я сбѣгалъ внизъ во дворъ къ дворнику Ѳедору, кололъ, пилилъ дрова, затѣмъ продѣлывалъ разныя гимнастическія упражненія; въ этомъ отношеніи совѣтами много помогъ мнѣ братъ Николай — самъ прекрасный гимнастъ. Въ спальнѣ у меня на почетномъ мѣстѣ появились гири. Упражнялся я во всякое время, сильно увлекаясь своимъ новымъ спортомъ и, тихо про себя, радуясь несомнѣннымъ своимъ достиженіямъ.

Само собой, я рѣшилъ выступить на арену мщенія не торопясь, когда смогу почувствовать себя „силачемъ” (почетнѣйшее въ то время среди гимназистовъ наименованіе нѣкоторыхъ счастливцевъ). Лѣтніе каникулы тоже проходили у меня все время въ физическихъ упражненіяхъ: верховой ѣздѣ, ежедневной греблѣ, ходьбѣ, бѣганіи, рубкѣ, пилкѣ, работѣ въ разныхъ мастерскихъ, саду и пр.

Все это любовно и сознательно продѣлывалось мною. Впереди была одна мечта — быть „силачемъ”! Въ самомъ дѣлѣ, „крѣпъ” я самъ у себя на глазахъ и не только физически, но и духомъ — на самомъ себѣ испытывая правильность мудраго латинскаго изрѣченія: ,.mens sana in corpore sano”. Работая такъ надь собой, я въ классахъ сторонился отъ „братоубійственныхъ” стычекъ, предоставляя заклятымъ борцамъ продолжать считать меня въ этомъ отношеніи „ничтожествомъ”, „дрянью”...

Но вотъ въ 7-мъ классѣ, когда мнѣ минуло 17 лѣтъ, случилось нѣчто неожиданное для моихъ друзей и главное недруговъ, но очевидно заслуженное за многолѣтнюю мою упомянутую подготовку. Тотъ самый „задира”, которому я былъ обязанъ начатымъ своимъ физическимъ саморазвитіемъ, на глазахъ многихъ товарищей такъ сталъ ко мнѣ приставать, что я рѣшилъ нарушить, наконецъ, свое долготерпѣніе. Результатъ превзошелъ всѣ мои ожиданія и ошеломилъ присутствующихъ... Пораженіе моего давняго противника оказалось полное — подъ партой, вмѣсто меня, теперь очутился онъ самъ; разница была только въ годахъ: тогда мнѣ было всего 14 лѣтъ, а теперь валялся на полу 18-тилѣтній дѣтина.

Съ тѣхъ поръ я ощущалъ вокругъ себя миръ и благодать, прослывъ за „силача”.

Гимнастику свою послѣ описаннаго акта отмщенія я не только не забросилъ, но продолжалъ еще усиленнѣе ею увлекаться, особенно въ годы студенчества, не оставляя укоренившейся привычки къ ежедневнымъ физическимъ упражненіямъ до весьма почтеннаго возраста, чуть ли не до новаго своего званія „дѣдушки”...

Оглядываясь на много десятковъ лѣтъ назадъ, я не могу сказать, чтобъ у меня остались какія-либо плохія воспоминанія о моихъ бывшихъ товарищахъ-одноклассникахъ. Среди нихъ не было ни особенныхъ озорниковъ, ни особо досаждавшихъ „задиръ”. Въ общемъ, отношенія со всѣми ними лично у меня были самыя добрыя, а съ нѣкоторыми даже задушевно-дружескія, какъ напримѣръ, съ Владиміромъ Варламовымъ.

Съ нимъ объединяла насъ общая страсть къ театру. Вмѣстѣ участвовали мы въ любительскихъ спектакляхъ, читали другъ другу излюбленныя произведенія русскихъ классиковъ и пр. Дружба съ нимъ еще болѣе окрѣпла во времена совмѣстнаго нашего студенчества и оставалась на всю нашу жизнь. По окончаніи курса Московскаго Университета, Варламовъ пошелъ по Судебному Вѣдомству — сначала былъ судебнымъ слѣдователемъ, затѣмъ членомъ Симбирскаго Окружного Суда. При общей эвакуаціи въ 1917 — 1918 г., во время большевистской революціи, онъ, какъ и всѣ симбиряки, попалъ въ Сибирь, гдѣ спустя два года скончался отъ тифа.

Средняго роста блондинъ, худощавый, Володя Варламовъ обладалъ на рѣдкость подвижной физіономіей и несомнѣннымъ талантомъ забавнаго комика, умѣвшаго артистически пересказывать всевозможные анекдоты, имитировать, подмѣчать смѣшныя стороны людей и т. д. При всемъ этомъ, Володя обладалъ исключительно благодарнымъ голосомъ, модуляція коего не знала предѣловъ: то слышишь бывало низкій трескучій басокъ, то при пересказахъ „бабьихъ” разговоровъ звучали женскіе голоса. Трудно забыть, какимъ всеобщимъ хохотомъ обычно сопровождалась передача Володей всяческихъ анекдотовъ изъ обширнаго его „бабьяго” репертуара, хотя бы, напримѣръ, такого краткаго, кажется, изъ Горбуновскихъ разсказовъ, діалога,повстрѣчавшихся двухъ старушекъ изъ простонародья: — „Слышала?” — „Что?” — „Папа-то Римская!” — „Ну?” — Родила!” — „Охъ грѣхи тяжкіе!” Надо было при этомъ видѣть и слышать самого разсказчика, его мимику и „бабью” интонацію, чтобы понять неотразимость его комическаго дарованія.