Из современной английской новеллы - [94]

— Да, она пишет об этом в письме. Джордж, и Элис, и Изабел…

— На протяжении всего ее детства, мистер Моклер, родители этой женщины никогда не разговаривали друг с другом. Они не ссорились, они просто не общались. Когда ей было пять лет, ее родители пришли к решению, что они оба останутся жить в доме 17 на Лорелай-авеню, поскольку ни один из них не соглашался ни на йоту уступить другому в своем праве на ребенка. В этом доме, мистер Моклер, все годы ее детства царило молчание, бездонное молчание, ничего боле.

— Но там же были Джордж, и Элис, и Изабел…

— Нет, мистер Моклер. Не было там ни Джорджа, ни Элис, ни Изабел. Не было игр в прятки, не было игр в "монополию" у камина по воскресным дням, не было гостей в сочельник. Попробуйте, мистер Моклер, представить себе дом 17 на Лорелай-авеню таким, каким сама миссис Экленд теперь уже не в состоянии его себе представить. Двое людей, исполненных столь жестокой ненависти друг к другу, что оба понимали: в случае развода суд может отнять ребенка у любого из них. Женщина, смертельно ненавидящая мужчину, который был когда-то ею любим, мужчина, каждый вечер спешащий из конторы домой в страхе, что в его отсутствие между женой и ребенком может завязаться беседа. И эта девочка, мистер Моклер, один на один с этими людьми, среди гнетущей тишины, в атмосфере их взаимной ненависти друг к другу. Втроем садились они за стол, и ни один не произносил ни слова. И никто не посещал этот дом — ни дети, ни взрослые. И она, возвращаясь из школы, имела обыкновение прятаться где-нибудь по дороге домой — во дворе чужого дома, за мусорными ящиками.

— За мусорными ящиками? — повторил мистер Моклер, все больше и больше приходя в изумление. — За мусорными ящиками?

— Другие дети сторонились ее. Она не умела говорить с ними. Она так никогда и не научилась разговаривать с людьми. Мистер Экленд, появившийся на ее пути, был очень терпеливый человек, добрый и терпеливый.

Мистер Моклер сказал, что они оба — родители ребенка, — как видно, чудовища, но доктор Френдман покачал головой. Нет, они не чудовища, с профессиональной уверенностью заявил доктор Френдман, и мистер Моклер, чувствуя свою некомпетентность, не решился возразить ему. Но ведь Рейчелсы-то существовали на самом деле, все же отважился заметить он, — существовали так же, как и толстый конструктор с его крепежками.

— Они действительно покинули дом, как об этом написано в письме? — спросил он. — А если уехали, значит, все-таки испугались?

Доктор Френдман опять улыбнулся.

— Я не верю в привидения, — сказал он и принялся пространно объяснять мистеру Моклеру, что это миссис Экленд сама пугала Рейчелсов: включала приемник среди ночи, и напускала воду в ванну, и накрывала на стол неизвестно для кого. Мистер Моклер слушал, и ему было интересно подмечать разные не очень понятные слова, которые употреблял доктор Френдман, и ссылки на всевозможных специалистов одного с доктором Френдманом поля деятельности, чьи имена, однако, ничего не говорили мистеру Моклеру.

Он слушал все это, кивал, но оставался при своем мнении. Рейчелсы, конечно, покинули дом именно так, как было описано в письме: он был в этом уверен, он чувствовал это всем своим нутром, чувствовал, что именно так и было. Рейчелсы испугались призраков, вызванных к жизни миссис Экленд, хотя это были и ненастоящие призраки. Для нее они были настоящие и поэтому и Рейчелсам казались такими. Призраки родились у нее в мозгу от одиночества, они были ей необходимы. Они смеялись и играли и до смерти напугали Рейчелсов.

— Всему всегда находится простое объяснение, — сказал доктор Френдман.

Мистер Моклер кивнул, оставаясь в глубине души решительно с ним не согласен.

— Она подумает, что вы — мистер Рейчелс, — сказал доктор Френдман, — и пришли сообщить, что видели духов. Если вас не затруднит сказать ей это, вы сделаете ее счастливой.

— Но ведь так оно и было на самом деле, — взволнованно вскричал мистер Моклер. — Конечно, это все правда. Духи могут являться и так, и по всякому другому.

— Ну а теперь пойдемте, — сказал доктор Френдман, сопроводив свои слова все той же печальной, понимающей улыбкой.

Мистер Моклер следом за доктором Френдманом направился к двери. Они вышли на площадку лестницы, спустились по черному ходу и прошли мимо кухни, где повар в высоком колпаке отбивал куски мяса.

— А! Шницель по-венски, — произнес доктор Френдман.

На мощеном дворике садовник кончил подметать опавшие листья и катил нагруженную ими тачку. Женщина по-прежнему сидела на стуле с ковровой спинкой и улыбалась осеннему солнцу.

— Взгляните-ка, — сказал доктор Френдман, — к вам гость.

Женщина встала и подошла к мистеру Моклеру вплотную.

— Они же не хотели вас напугать, — сказала она, — хотя, конечно, для духов это единственный способ общения. Они просто забавлялись, мистер Рейчелс.

— Мне кажется, мистер Рейчелс и сам теперь это понимает, — сказал доктор Френдман.

— Да, разумеется, — сказал мистер Моклер.

— Никто не хотел мне верить, сколько бы я ни твердила всем: "Когда Рейчелсы вернутся, они расскажут всю правду об этих бедных детях: о Джордже, об Элис и Изабел". Вы же видели их, видели? Скажите, мистер Рейчелс.