Из смерти в жизнь… Записки военного священника - [41]

Милые собачки

Во время путешествия по подразделениям есть одна проблема. Уж очень любят на войне всякую живность разводить. Кошки-то ладно… Кошек я сам люблю. А вот с собачками посложнее. Бывает, что из одного подразделения в другое без палки-то и не пройдёшь. Приезжаешь один раз — такой милый щеночек с тобой играет!.. А через год прибыл туда же — там такой монстр бегает, что без дубины мимо него не пройдёшь. Ни разу меня, слава Богу, не покусали собачки, Господь миловал. Но попытки были, и неоднократные…

«Мясо белого медведя» и другие деликатесы

Улететь из Ханкалы всегда трудно. Бортов мало, всё строго по записи. Как-то надо было вылететь в Москву. Кое-как пробили для одного офицера-спецназовца с наградными листами для ребят эту дорогу, сами к нему пристроились. Но борт только утром. Дожидаться его расположились на пересылке. Этот офицер вытащил какой-то супернавороченный паёк и стал нас угощать. Я таких консервов в жизни не видел: желе вкуснейшее, говяжий язык, осетрина… А едим мы все эти диковинные деликатесы, сидя на замусоленных матрасах столетней давности, ведь постельного белья на пересылке не дают. Фантасмагория какая-то! Да и вообще еда на войне — это отдельная история. Никогда не забуду, как под Шароем после голодухи мы с ребятами ели сало. Они его почему-то называли «мясом белого медведя»…

Хорошая плохая вода

Все знают, что в Чечне вода очень плохая. Очень много всякой заразы в ней содержится. Сколько людей в госпиталь из-за этого попали! Как-то я освящал технику. Так мне захотелось пить, что я взял и стал пить воду из ведра, откуда кропил технику. Меня в ужасе спрашивают: «Батюшка, что вы делаете?!. Здесь только кипячёную можно пить!». А я отвечаю: «Так это святая вода!». И ничего со мной не случилось.

Дорогой подарок

Ночью ездить по Чечне очень опасно. Но несколько раз мне пришлось с офицерами ФСБ всё-таки ездить ночью по очень неспокойному Веденскому району. Что особенно удивило — ночью жизнь протекает так же бурно, как днём. Туда-сюда ездят какие-то машины. В одной из своих командировок, болтаясь таким образом по разным подразделениям, оказался я в одной части под Автурами. Дело было под Новый год. Был у этих ребят я уже не в первый раз. И они мне из самых добрых побуждений говорят: «Батюшка, мы понимаем, что вы много ездите. Вот вам в подарок граната!». Когда я уезжал от них, то гранату эту, конечно, на столе у них оставил. Но подарок оценил…

В городе Каспийске тёмные ночи…

Как-то в Каспийске пошли мы с сопровождающим меня офицером из части к местному батюшке. Я был в подряснике, а офицер в форме. Было довольно темно. Машины по улице мимо нас проезжают. Какие-то компании мимо по улице ходят. Подошли мы к железному забору. Стучим и ждём, когда нам ворота откроют. Офицер вдруг говорит мне: «Зря я автомат с собой не взял. Скорее бы ворота открыли…». И как только ворота открылись, мы мгновенно внутрь заскочили…

Предчувствие

Был случай, когда я точно могу сказать, что действовал по наитию Божию. Крестики все раздал, а одному солдату крестика не хватило! Тогда я с себя крест нательный снял и этому солдату отдал. Думаю: у меня священнический крест есть, а парню обидно будет без креста. Не знаю, почему я так поступил. Может быть, и не случайно…

Помощь Божия

Много раз мне приходилось и до сих пор приходится встречаться с чудесами Божиими. Часто приходится бывать в Веденском районе Чечни. Это одно из самых гнилых во всех отношениях мест на Кавказе. И до сих пор там не всё тихо и мирно. В Хатунях была огромная застава из разных подразделений. Как-то проводили стрельбы из миномётов. Не знаю почему — из-за разгильдяйства или по неосторожности — мину послали не туда и залетела она в палатку к оперативникам. Там и разорвалась… Незадолго до этого я был у них и освятил воду в пятилитровых корчажках. Одну оставил им. А если у людей нет необходимости чем-то пользоваться, то эта вещь лежит в самом дальнем углу. Вроде бы она есть, а вроде её и нет. Это как наши «глонассы». Спрашиваю как-то: «Есть у вас «глонассы»? — «Да, батюшка, есть. Вот там, за палаткой валяются». Вот и флягу со святой водой закинули на второй ярус. И благополучно забыли про неё. Там рядом в пыли оружие какое-то ненужное лежало, ещё что-то в том же духе. Мина пробила брезентовую крышу палатки и разорвалась как раз над корчажкой со святой водой. Внизу лежал оперативник. Его оглушило. Кого-то слегка осколками поцарапало. А почти все осколки ушли в кровать командира оперативников! Командира в палатке не было — он был в гостях в соседнем подразделении. Он, мой хороший друг, рассказывает мне: «Я водки хоть бутылку выпью, хоть стакан — похмелье с утра одно и то же. Организм такой. В этот вечер всё порывался вернуться к себе в отряд! А меня всё не пускали-наливали. Праздник какой-то у них был, день рождения вроде. Так меня и не отпустили, заночевал. С утра встаю — а похмелья нет… Возвращаюсь к себе — а там такая кухня…». Ребята потом над командиром посмеивались: «Это тебе Ангел наливал!». После этого случая я, по настоятельной просьбе всего военного коллектива, столько корчажек воды для них освятил! Смеялся ещё: «Вы, наверное, теперь всё ими вокруг обложите!». У них в Хатунях вообще было много случаев удивительных. Как-то ехала по дороге освящённая машина-буханка. Сверху, откуда-то с горы, «духи» выстрелили в неё из гранатомёта. Граната пробила крышу и воткнулась в пол машины. Распорола стабилизатором ногу одному сотруднику и… не взорвалась! Или как-то в пять утра домой был звонок мне на мобильный! Смотрю — высветился номер с Северного Кавказа. (До этого летом я там был, крестил ребят — разведчиков Внутренних войск.) Кто бы это мог быть? Никто мне раньше в такое время не звонил. Беру трубку, а там такой хор голосов! Кричат, перебивают друг друга: «Батюшка, ура вере православной!!!». Спрашиваю: «Что случилось?». Трудно было понять в деталях, но, по их словам, получалось, что они оказались на грани гибели и каким-то чудесным образом выжили. Приезжаю в это подразделение через несколько месяцев. Я в этих краях вообще часто бываю, меня там ждут. Прокатиться из Ведено в Хатуни — поездка вроде и обыденная, но она может в любой момент завершиться чем угодно. Поэтому и вопросы религиозные там по-другому рассматриваются, и священника там ребята слушают. Как приехал, первым делом стал выяснять, что произошло той ночью. Это было 21 июля 2008 года. (Буквально за несколько дней до этого я там покрестил ребят, благословил и уехал.) Группа работала в горах. К моменту начала боя ходили разведчики уже довольно долго, шли порядочно уставшие. Но вроде уже виднелся свет в конце тоннеля, вскоре должны были встать на засаду. Когда группа уже почти подошла к точке засады, то их головной дозор лоб в лоб столкнулся с группой боевиков, которые несли продукты. Кто кого первым заметил, я сейчас точно не скажу. Начался бой… В головном дозоре шёл заместитель командира роты Максим и два парня, которых я перед этим крестил. Ядро группы находилось сзади в паре сотен метров. Головной дозор боевики стали окружать. Наши отошли и заняли позицию на горушке. Боевики подумали, что всех уничтожили и снова пошли вперёд. Но головной дозор ответил огнём. Им пришлось минут двадцать вести бой со всей группой боевиков, пока не подошло ядро группы. Остальные наши тоже вступили в бой, который продолжался с девяти вечера до четырёх часов утра. В самом начале по головному дозору били с четырёх точек. А вот заместителя командира роты Максима «духовский» пулемётчик из ПК (пулемёт Калашникова. — Ред.) расстреливал с семи метров и… промахнулся! Этот пулемётчик вообще никого не убил, только ранил нашего гранатомётчика. Ответным огнём его тут же уничтожили. Максим мне потом рассказывал: «Батюшка, ты не поверишь! Меня из ПК в упор расстреливали, а пули все мимо прошли!». И вот что важно: сами ребята отнеслись к этому как к чуду Божиему. Для многих наших ребят это был первый бой. Но дрались они с такой яростью, что «духи» испугались такого напора и ушли, бросив часть своих убитых. А когда уходили, дико орали… Общие потери у «духов» были от семи до одиннадцати человек. (Это мне рассказали оперативники. Именно столько новых могил в округе вдруг появилось.) А у наших — только раненые, ни одного убитого. Получается, что ребята звонили мне почти сразу после боя. Это было часов в пять утра. Такой чувствовался духовный подъём, когда они наперебой в трубку кричали: «Ура вере православной!». Этот случай ещё раз говорит о том, как важна работа военного священника. Ребята слышат, что им говорят о вере. Они думают об этом. Они в сердце это носят. Постепенно начинают молиться. А когда с ними происходят страшные вещи, они делают правильные выводы. Поэтому надо искать любые возможности, чтобы доносить до ребят слово Божие. Недавно в одном подразделении во время командировки мне неожиданно говорят: «Батюшка, помните, вы у нас молебен служили? Так после молебна потери прекратились». Как-то в Ачхой-Мартане я рассказывал о помощи Божией. Неожиданно сотрудник один, зовут его Игорь, говорит: «Со мной случай удивительный произошёл! Еду на машине легковой. Меня обгоняет машина, останавливается. Из неё выскакивают двое и начинают меня расстреливать почти в упор! А я же оперативник, а не спецназовец великий. Глаза закрыл, за руль схватился и кричу: «Господи, помоги!». Жить-то хочется… Чувствую, как по телу пули ходят. Потом слышу — двери машины хлопнули, «духи» уехали. Глаза открываю: одежда на мне — в клочья, машина — сплошное решето, а я — живой…». Вот и расскажи такому человеку, что Бога нет!