Из серого - [137]

Приятные сообщения идут ко мне со всех сторон.

– Поздравляю, Пируз! – говорит мне небо.

И эти сообщения с небес заполняют сладко-суровую пустоту момента. Я слышу звуки симфонии «Возрождение» Малера у себя в голове, которую Джульетта мурлыкала себе под нос, когда я просыпался.

Она ведёт машину дальше и дальше, но внезапно врывается в поток моих размышлений.

– О чём ты думаешь, Пируз? Ты от меня на расстоянии галактики?

– Я думал о нашем ДНК-моменте, – говорю я. – О сцене в целом и о нашем разговоре. Я ещё раз пробовал на вкус цвета и музыку этой радости и буду делать это до конца жизни!

Она улыбается самой понимающей и самой любящей улыбкой и хлопает меня по коленке. Я хлопаю её чувствительную коленку и целую руку, которая держит руль, когда мы продолжаем путь к моему стеклянному дому. Внезапно Джульетта начинает хохотать, а слёзы, как робкие жемчужины, катятся вниз у неё по щекам. Затем слёзы превращаются в дождь и бегут быстрее и быстрее, словно это первый весенний ливень. Я тоже начинаю плакать, хотя это кажется мне невозможным. Я плачу, как дамба сорока с лишним лет, которая прорвалась после первой трещины.

– Джульетта, пожалуйста, смотри на дорогу, – удаётся мне сказать. Я думаю о том, как глупо мы сейчас выглядим вместе.

– Я говорила тебе, что оставлю ребёнка и тебя тоже удержу, Пируз.

Я держу её руку, когда она ведёт машину, чтобы больше никогда не оставаться одному!

– Да, и даже сегодня. Говорила! Ты всегда была права, а я всегда был неправ! – Я думаю об этом, пока мы не приезжаем домой.

Подъездная дорожка к моему дому забита машинами. Кто-то подстриг мою лужайку и развесил большие корзинки с красной геранью под навесом, ведущим к главному входу. Мы с Джульеттой становимся на коврик перед дверью, на котором написано «Добро пожаловать!», и целуемся. Мы пьём друг друга глазами и гладим щёки друг друга, чтобы удостовериться, что мы снова будем вместе – навсегда. Я чувствую сладость единения и сладость разницы между нами. Я чувствую, что мы одно целое, но тем не менее нас двое. Мы заходим внутрь. Джульетта держит меня за руку, и мы идём на балкон, на который есть выход из гостиной. Нас встречают аплодисментами. Мы машем руками, как будто мы король с королевой. Мой сын Бобби находится среди собравшихся внизу. Он свистит, а потом дерзко и громко кричит мне:

– И кто эта сексапильная малышка, папа?

Конечно, он хорошо знает Джульетту, но притворяется, что они с ней ещё не встречались. Я смотрю на Джульетту. Джульетта смотрит на меня. Потом я проверял, но убедился, что ни в одном словаре мира нет слов, которые могли бы идеально объяснить улыбки на наших лицах.

– Через несколько минут – твоя мачеха! – ору я вниз сыну.

Он бежит наверх, обнимает Джульетту и целует в обе щёки, затем целует меня и говорит достаточно громко, чтобы все услышали:

– Вы, вероятно, великий невролог, доктор Пуччини! Скажите мне, как вам удалось укротить моего отца? – Все начинают смеяться.

– Да, и мне тоже скажите, как вы это сделали? – спрашивает ЗЗ, который сидит на тележке с колёсиками.

– Ты всё ещё гадаешь, что у меня за секрет? – шепчет мне Бобби.

«Да», – говорят мои умоляющие глаза.

– Я договорился, чтобы защиту моей диссертации поставили в график на весну, и успешно защитился. Я не стал ждать осени, как ты ожидал. Я знаю, что ты сам пропустил выпускной вечер, и я тоже пропустил.

– Но я же тебе не говорил, что не пойду на твой, – говорю я и обнимаю его.

– Но тогда не было бы секрета, не было бы сюрприза, папа.

Джульетта шёпотом поздравляет Бобби, обнимает и целует в обе щёки, как делают персы, и гордо объявляет всем:

– Кроме наших Эндрю, Ванды и Брэдли, Бобби тоже успешно защитил диссертацию!

Все хлопают.

Мы спускаемся по ступеням. Кто-то украсил перила гирляндами белых роз. Али Реза, мой компаньон, с которым мы играем в шахматы, начинает играть на таре[65] и петь традиционную персидскую песню, которой приветствуют жениха и невесту, когда они вместе выходят к собравшимся на торжество.

– Иншаллах! Мобарак бада! – поёт он снова и снова. – Если на то есть Божья воля! С наилучшими пожеланиями!

Все члены семинара по проблемам мозга и разума находятся здесь, конечно, за исключением Эндрю Эшкрофта. Доктор Х сидит в инвалидном кресле, хватает мою руку. Мы целуем друг друга в щёку. Мы оба проснулись, чтобы вернуться в сознание. Его голубые глаза стали ещё ярче, чем раньше, словно пребывание в коме подняло его на более высокий уровень сознания. Я вижу начало нового хвоста – волосы начали отрастать.

Брэдли Уилкинсон целует Джульетту, а Ванда Диаз целует меня. Ашана Васвани в великолепном жёлтом сари демонстрирует смуглое гладкое плечо и танцует вокруг нас, улыбаясь от уха до уха.

– Моя семья возвращается ко мне, – шепчет она мне прямо в ухо. – Они тоже по мне скучают.

Оливер Ку улыбается озорной и таинственной восточной улыбкой. Даже доктор Пфайффер прилетел из Германии. Я удивлён его видеть и спрашиваю:

– Мартин, разве ты не должен быть дома с женой?

Он обнимает меня, притягивает к себе, его глаза совсем рядом.

– Она не проснулась после операции, Пируз.

– Мне очень жаль, Мартин. Тебе не нужно было приезжать.