Из сборника «Девушка в тюрбане» - [12]

Студент не придал большого значения этим словам: в конце концов, ему интересно читать книги, а на то, чуют это клиенты или не чуют, ему наплевать.

Прошло еще несколько дней, однако ручка никак не попадала с надлежащей естественностью в правую руку клиента, а если незадачливые продавцы пытались применить нажим, то бывали с позором выдворены.

Инженер снова призвал их к себе и объявил уже в ультимативной форме:

— Ну вот что, в последний раз вам говорю, больше времени у меня на вас нет. Вы должны твердо усвоить, что есть книга. Книга — это прежде всего товар, а уж потом предмет для чтения. Это конкретная вещь. Только осознав это, вы получите ключ к действию и освободитесь от бесплодных читательских иллюзий. Заметьте, клиент мыслит реально. Он желает иметь конкретную вещь, а не абстрактные слова. А следовательно, вы обязаны стать с ним на одну доску, чтобы он не учуял запаха иллюзий. Даю вам еще десять дней: за это время вы должны перемениться, то есть доказать свою способность к подобной работе.

Студент поспешно согласился, но, в общем-то, не очень соображал, что говорил. Ведь бегать шесть дней в неделю по всему городу, питаться на скорую руку в баре, а к вечеру приходить домой совершенно разбитым — разве это не самая большая перемена в жизни? Где же найти время для размышлений и чтения книг?

В воскресенье студент целый день сидел дома один, и ему, естественно, захотелось взять в руки книгу и погрузиться в иллюзорные, романтические перипетии.

Вечером молодая женщина вернулась из Кодоньо, от сестры, и застала своего друга с книгой.

— Пора бы тебе бросить старые привычки, — проговорила она. — Помнишь, чему нас учил инженер?

— Да это же бред сумасшедшего, неужели ты восприняла его всерьез? — удивился студент.

— У нас нет другого выхода, — отрезала женщина. — Надо же на что-то жить.

Студент отшвырнул книгу и заорал:

— Какого черта ты меня поучаешь?! Если тебе нравится смотреть картинки в журналах — пожалуйста, только меня оставь в покое! И вообще, почему бы тебе не пойти самой продавать энциклопедии? Ты в жизни не прочла ни одной книги, так что клиент ничего не учует!

А что, он, наверное, прав, подумала женщина. Если она пойдет по домам одна, то клиенты уж никак не учуют в ней читательницу.

Так она обрела профессию, а вместе с ней и новый облик: коротко постриглась, сделала челку, укоротила выше колен старую юбку, накрасила губы, надела туфли на высоких каблуках (она была небольшого роста) и отправилась продавать книги одна. Вон она, стоит в толпе на автобусной остановке.

Прошло две недели. Студент каждый вечер возвращался домой в полном отчаянии: за день опять ничего не продал. Женщина готовила ужин, и они оба садились за стол.

— Ну как дела? — спрашивал студент.

— Сегодня снова сплавила две энциклопедии.

Студент смотрел куда-то в стену и говорил:

— Я бы тоже хотел, чтоб клиенты принимали меня за своего. Я бы рад стать другим человеком, но у меня ничего не получается. Мне так стыдно!

— Если хочешь, я тебе помогу.

— Поможешь? Ты? А как?

— Буду следить, чтоб ты не брал в руки книг.

Наступил ноябрь. Дела женщины шли полным ходом. Теперь инженер был очень доволен молодой парой. Что они ходят порознь, он не знал, да это и не очень его интересовало, главное — на столе у него каждый вечер лежало два или три подписанных договора. А студент меж тем ничего не продавал и сидел на иждивении женщины.

Возвращаясь с работы, она всякий раз молча и внимательно смотрела на него, пытаясь понять, окончательно ли он выбросил из головы книги. Ходила за ним по пятам из комнаты в комнату, чтобы в случае чего тут же удержать его от соблазна. И время от времени спрашивала с целью захватить его врасплох:

— А ну признайся, ты все еще думаешь о книгах?

Он, как правило, молчал, стиснув зубы, но, бывало, покраснев, признавался:

— Да, думаю.

— А ты, когда на тебя это находит, полистал бы мои журналы, — советовала она.

Теперь ей приходилось брать его с собой по воскресеньям в Кодоньо: уж лучше пусть подышит деревенским воздухом, чем сидеть дома, тайком от нее уткнувшись в книжку. Но студента эти поездки раздражали: надоедали ее бесконечные восторги по поводу чистого воздуха, а больше всего утомляла ее сестра, говорившая лишь о детях да о покупках. На работе и то нервы его не были так напряжены.

Впрочем, с тех пор как ему запретили читать книги и даже думать о них, студент постоянно был в меланхолии. Из депрессии его могла вывести лишь близость с женщиной. Поэтому она каждую ночь ублажала его в своей постели. Перед тем как уснуть, он непременно делился с ней мыслью, которая его ужасно мучила:

— Как же я дошел до такой жизни! Может, я — это не я, очень уж она глупа, такая жизнь. Наверно, все же это кто-то другой, а я только смотрю на него со стороны, я все о нем знаю, и мне безумно стыдно за него. Но если я смотрю на него со стороны, то где же я сам? Может, меня и вовсе нет?

А вскоре к беспокойным мыслям добавилась и бессонница (прошло то время, когда заснуть было так просто); студент уходил на кухню и сидел там, уставившись в стену, — вдруг придет сон.

Женщина тоже вставала и шла посмотреть, не взял ли он украдкой книгу. Но, увидев, как он сидит, сжав голову руками, и стонет, она из сочувствия приносила ему иллюстрированный журнал и жевательную резинку — может, хоть ненадолго отвлечется от горьких раздумий и мучительных искушений.