Из первых уст… - [28]
7. «Венец творенья, дивная Диана…»
В том же 1977 году я сыграла роль Дианы в фильме «Собака на сене» по одноименной комедии Лопе де Веги. Во время работы над этой картиной шла настоящая творческая борьба с режиссером Яном Фридом. Такое случалось всего два раза за мою актерскую жизнь – в «Собаке на сене» и в «Только для сумасшедших…». От этой борьбы с режиссером я даже заболела и какое-то время лежала в больнице: весна, холодно, вот я и простудилась страшно. Параллельно еще ездила на премьеру «Царской охоты». Но Ян Фрид ждал, потому что часть материала была отснята, заменить актрису уже было нельзя. Но я вмешивалась только в свой личный актерский процесс, мы, актеры, никому не указывали, как надо действовать. Мы выстраивали свою линию, потому что интуитивно чувствовали, что так будет вернее, более жизненно, интересно.
Это не было проявлением неуважения к режиссеру, вовсе нет! Но это было единственной возможностью спасти фильм. Когда мы, актеры, увидели первый отснятый материал, то пришли в ужас и поняли, что картину может ожидать провал. Необходимо было что-то делать, брать инициативу в свои руки! Ведь еще с древних времен актер был одновременно и режиссером, профессия режиссера как такового возникла только в ХХ веке. Так что это совершенно нормально, с моей точки зрения, когда актер сам начинает выстраивать свою актерскую линию.
Кадры из к/ф «Собака на сене». Режиссер Ян Фрид, 1977 г.
Я с удовольствием всегда с Маргаритой общался, потому что был в нее влюблен и как герой, и как мужчина. Мне чрезвычайно льстило, что она меня называла на «вы»… Женщина она непростая, очень колючая, я как-то ее колючки пригладил, и мы с ней проводили много времени над материалом. Но не только! Она позволяла мне шутить над ней и очень боялась морщинок, которые возникали на ее лице от хохота. Я ей мешал все время, подходил, текст повторял и, даже обнаглев вконец, позволял себе делать какие-то предложения. «Давай, давай, давай, говори, мне это очень важно, очень полезно», – настаивала она и от всех требовала каких-то подсказок в линии поведения женщины того времени, в ношении костюмов, общении со слугами, с графьями и так далее.
Михаил Боярский
Прекрасно, что и Михаил Боярский, и Армен Джигарханян, и Елена Проклова были всегда со мной, а режиссеры, видя, что мы делаем не так, как они изначально запланировали, а все-таки материал идет лучше, смирялись и давали нам свободу.
Мы с Мишей Боярским даже ходили к маме режиссера Авербаха, потомственной княгине, читали ей свои монологи, советовались. Она нас настраивала.
Маргарита Терехова – это женщина, в которую я был влюблен, влюблен сейчас и буду всегда любить – в самом высоком смысле этого слова. Да, она непредсказуема. Она – фурия! И вместе с тем она – трогательная, ранимая, нежная. И я, как мог, пытался уберечь ее от всяких неприятностей и трудностей, которые на съемочной площадке часто случаются. Несмотря на то что я живу в другом городе и мы не слишком часто общаемся, я все время думаю о ней. Ведь это по сути от нее зависела в какой-то момент моя актерская судьба: в «Собаке на сене» я снимался потому, что Маргарита Терехова настояла! Дело в том, что Ян Борисович Фрид, через два-три дня после начала съемок решил снять меня с роли за… профнепригодность! И только благодаря вмешательству Тереховой я остался на площадке. И, как мне кажется, моя к ней любовь и признательность видны на экране. Она врывалась на съемочную площадку – стройная, с развевающимися волосами, как шекспировская Катарина. И я все время бежал за ней, приноравливаясь к ее летящей походке. Да, она сложная – но к ней важно найти подход, и мне казалось, что я нашел его. Я ее бесконечно смешил, и она так хохотала, что у нее (как ей, впрочем, только казалось) что-то там портилось в гриме. «Боярский опять мне мешает гримироваться!» – с этой фразой она все время гоняла меня с площадки. Основная моя задача была – привлечь к себе ее внимание вне фильма, доказать ей свою состоятельность. И я думаю, что фильм получился именно благодаря тому, что она – это она. В ней удивительно то, что она свободна и независима – везде и всегда. В ней есть необузданность, страсть, энергетика. Я обожаю ее и как женщину, и как актрису, и как режиссера, и как человека.
Михаил Боярский
Меня очень часто спрашивали, возникли ли у нас с Михаилом Сергеевичем Боярским какие-то особые, более чем дружеские, отношения во время работы над фильмом «Собака на сене».
Что касается меня, то партнера по фильмам или спектаклям я воспринимаю как товарища в самом исконном смысле слова. Влюбленность мне всегда мешала в работе. Так что с моей стороны к Мише был интерес, но о любви и речи быть не могло. Мне было не до этого, я с ним только по делу общалась. Влюбленность с его стороны, может быть, и была, потому что, мне кажется, Миша влюбляется во всех партнерш, с которыми работает. Вообще, он очень влюбчивый.
Меня безумно радовало, что я могу целовать ее руки, ухаживать за ней и признаваться ей в любви не только как лингвистически оскопленный Боярский, но и как человек, приносящий слово Лопе де Веги. Увы, наши встречи были только на работе, иногда в гостинице, после того как она переодевалась. Длиннющие ноги, джинсы, красивые распущенные волосы, легкая одежда, стремительная походка, за которой я не успевал, ну и очаровательная улыбка… Она удивительная женщина, непредсказуемая – могла и оскорбить, и восторгаться, и прогнать с площадки.
