Из пережитого в чужих краях - [54]
Бывший «верховный» и глава Временного правительства в торжественной и декларативной форме заявил «всем, всем, всем», что ошибкой послереволюционной эмиграции была ее разрозненность и непримиримость друг к другу, в чем грешен и он сам; что теперь он осознал свою ошибку, протягивает руку всем эмигрантам без исключения, начиная с монархистов и кончая анархистами, и зовет эмиграцию на «последний и решительный бой» с Советской властью.
Не думаю, чтобы кто-либо пожал эту протянутую руку. В начале 50-х годов я, находясь уже в СССР, узнал из газет и радиопередач, что Керенский приезжал из Америки в Западную Европу и снова в той же кликушеской форме заклинал все «живые мировые силы» идти на большевизм крестовым походом. Но тщетны подобные призывы…
Мое описание политической активности эмиграции в 1920–1547 годы было бы неполным, если бы я обошел молчанием несколько маячивших на эмигрантском горизонте фигур, которые нельзя уложить в рамки ни правого, ни «левого» сектора. О некоторых я скажу. Нельзя также обойти молчанием деятельность тех кругов эмиграции, которые, резко и навсегда порвав с прежней идеологией, заняли незадолго до войны четкую просоветскую позицию и создали в Париже Дом оборонца.
Деятельность этих кругов настолько полно, разносторонне и объективно описана в труде под названием «По тюрьмам и лагерям Франции», принадлежащем перу С. И. Руденко, бывшего петербургского адвоката и бывшего эмигранта, вернувшегося в 1947 году в СССР и поселившегося в Саратове, что мне нечего добавить к материалам этих мемуаров. К ним я и отсылаю читателя.
Среди политических «одиночек», которых невозможно уложить в рамки какой-либо определенной группировки, необходимо прежде всего упомянуть А. И. Деникина, В. Л. Бурцева и Г. А. Алексинского.
В начале 1920 года после разгрома южных белых армий Деникин сдал командование Врангелю и покинул навсегда русские берега на английском миноносце.
Почти 15 лет он не проявлял политической активности, если не считать этой активностью работу над трехтомными мемуарами, опубликованными в Париже в начале 30-х годов.
Популярность Деникина среди белого офицерства померкла сразу после поражения его армии. Многие считали его прямым виновником новороссийской катастрофы.
Изредка в эмигрантских разговорах проскальзывали слухи о том, что английское правительство предложило ему крупную пожизненную пенсию; что какие-то венгерские магнаты приглашают его быть пожизненным гостем в их замках; что некоторые иностранные разведки предлагали ему сотрудничать с ними и что все эти предложения он отклонил.
Жил он в одном из предместий Парижа, на бесчисленных эмигрантских сборищах никогда не показывался и никак себя не проявлял. О нем эмиграция фактически забыла и списала его со своего счета.
Неожиданно для всех в середине 30-х годов Деникин заговорил, но столь необычным в эмиграции языком, что привел в крайнее замешательство весь правый сектор и своих бывших соратников и подчиненных.
В целой серии статей и докладов он проводил ту мысль, что каждый эмигрант, сохраняя свою непримиримость по отношению к Советской власти в мирное время, должен в случае возникновения военного конфликта в Европе безоговорочно встать на защиту этой власти, которая вместе со всем народом будет защищать целостность территории Русского государства и охранять честь и достоинство русского имени. В то же время он заявлял, что сам он продолжает оставаться непримиримым врагом Советской власти и как до предполагаемой войны, так и после нее считает «патриотическим долгом» борьбу с этой властью.
Столь сумбурное понимание «патриотизма», высказанное вслух, произвело целый переполох в кругах эмиграции.
Милюковцы тотчас же объявили Деникина «своим», с оговоркой, что они далеко не во всем согласны с маститым «главнокомандующим». Страницы «Последних новостей» запестрели отчетами о его публичных докладах и репортерскими заметками о встречах и беседах с ним.
Правые, в смущении обходя молчанием вопрос о защите Советской власти в военное время, напирали на его непримиримость к большевикам в мирное время и на этом основании тоже никак не соглашались упустить его из своего лагеря. Началась перепалка, вскоре перешедшая в грызню. Деникинское направление в политике сделалось в эмиграции довольно модным.
С началом оккупации Франции Деникин, которого гитлеровцы зачислили в число своих прямых врагов, уехал в Америку. Он снова заговорил после Победы, но уже совсем в другом тоне — в том самом, в каком говорил в 1917–1920 годах, во время гражданской войны на юге России.
Контрреволюционный круг Керенский — Деникин, десятки лет остававшийся разорванным, замкнулся теперь уже окончательно.
Совсем особое положение в эмиграции занимал В. Л. Бурцев, тот самый Бурцев, который эмигрировал еще во времена царского самодержавия и который получил широкую известность и в России, и за границей как «специалист по разоблачениям провокаций», в частности по делу Азефа, одного из лидеров партии эсеров.
В 1920 году, после краха врангелевской армии, Бурцев был редактором единственной в те времена эмигрантской газеты «Общее дело». Газета эта, в которой, кроме него самого, не было, кажется, ни одного сотрудника, выходила в Париже от случая к случаю. Делами хроникерскими и международными не занималась. Все четыре ее страницы были заполнены почти исключительно высказываниями самого Бурцева. Содержание статей определялось названием газеты — «Общее дело»: это соединенные усилия всего антисоветского зарубежья в борьбе с Советской властью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
Бросить все и уйти в монастырь. Кажется, сегодня сделать это труднее, чем когда бы то ни было. Почему же наши современники решаются на этот шаг? Какими путями приходят в монастырь? Как постриг меняет жизнь – внешнюю и внутреннюю? Книга составлена по мотивам цикла программ Юлии Варенцовой «Как я стал монахом» на телеканале «Спас». О своей новой жизни в иноческом обличье рассказывают: • глава Департамента Счетной палаты игумен Филипп (Симонов), • врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков), • бывшая актриса театра и кино инокиня Ольга (Гобзева), • Президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча» монахиня София (Ищенко), • эконом московского Свято-Данилова монастыря игумен Иннокентий (Ольховой), • заведующий сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Трифон (Умалатов), • руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Геннадий (Войтишко).
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.