Из одного котелка - [68]

С сердечной теплотой и грустью вспоминали местные жители крестьянского вождя Якуба Шелю и те далекие времена, когда здесь пылали помещичьи дома и постройки и зарево алело до самого горизонта. Так крестьяне платили господам за несправедливость и унижения, за крепостные оковы…

Но избавились они от нужды и после первой мировой войны. И в межвоенное время не уменьшилась нищета этого народа.

Работы и хлеба требовали люди городов и деревень всего Жешувского воеводства. В остальных районах помещичьей Польши тоже было не лучше. Могучие волны забастовок и демонстраций прокатывались через всю страну. Они захлестывали и голодные села Прикарпатья.

1929-й, а потом 1932 год явились грозным обвинением правителям помещичьей Польши, навечно вошли в историю польского рабоче-крестьянского движения. В тот период с полной силой вспыхнули новые восстания, особенно среди крестьянских масс. Подразделения войск и полиции со всей жестокостью усмиряли восставших. Сотни и тысячи вооруженных вилами, кольями, косами и ломами крестьян требовали работы, хлеба, освобождения арестованных. Крестьяне-повстанцы многих районов вели бои с войсками и полицией. Безоружные, бросались они на огонь пулеметов. В безграничной ненависти к своим угнетателям и эксплуататорам они не щадили жизни — только бы вырваться из ярма социальной неволи.

Но правительство помещиков и магнатов располагало большими вооруженными силами. Все новые и новые части полиции и войск бросали они против восставших…

— А потом начались репрессии. Этого следовало ожидать от этих кровопийц, — рассказывали нам местные крестьяне. — Много деревень было полностью уничтожено. О, это они умели делать… Более 800 крестьян было арестовано, в том числе и женщины. Несколько сот повстанцев полегло на поле сражения. Свыше 15 тысяч человек принимало участие в крестьянских волнениях. Несколько десятков деревень были настоящими крепостями. Мы боролись плечом к плечу с нашими соседями, крестьянами-украинцами. Всех нас в одинаковой степени сжимали тиски неволи и гнета помещиков и капиталистов…

Мы слушали эти полные горечи крестьянские рассказы о временах, которые они пережили и возврата к которым нет. Мои боевые товарищи, особенно старшего поколения, с сединой, сочувственно кивали головой. Им ведь тоже все это было знакомо, прежде чем Октябрьская революция открыла эру новой жизни для трудящихся городов и сел советской земли.

— Прошлое уже никогда не вернется в ваши дома. Времена рабства и социального гнета окончились безвозвратно. Теперь вы сами будете создавать свою судьбу и историю своей родины. Только народная Польша принесет светлое будущее трудящимся городов и деревень, — говорили мои советские товарищи — бойцы и офицеры. А польские и украинские крестьяне с огромным вниманием и интересом слушали их слова. Они знали, что это говорят представители первой социалистической страны, о которой буржуазная, а позже фашистская пропаганда сеяла только ложь.

— Вы сами убедитесь, что такое социализм! — говорил наш парторг Наумов на встречах с населением. — Впрочем, вы сами, дорогие братья, будете его строить в своей стране, в ваших городах и деревнях. Только такой строй может гарантировать социальную справедливость для вас и ваших поколений…

Я всегда с большим вниманием слушал эти выступления нашего «отца», как в шутку мы называли Петра Антоновича Наумова. Этот человек говорил страстно и, имея огромный жизненный опыт, умел сразу завладеть сердцами слушателей. Ему всегда громко аплодировали. Но он был также и хорошим организатором… Он ведь знал, что я поляк и родом из этих мест.

— А ну-ка, Станислав, ты ведь у нас агитатор, хорошо справлялся со своей задачей, как и подобает комсомольцу. — Говоря это, он дружески хлопал меня по плечу. — А сейчас мы пришли в твои родные места, о чем ты так мечтал. Возвратился ты сюда, старший сержант, не только как командир орудийного расчета… Ты уже являешься коммунистом и принадлежишь к великой партии Ленина, а это обязывает ко многому. Настало твое время. Слова искренние, правдивые и полностью понятные, сказанные по-польски, здесь сейчас очень нужны. Там, где народ отравлен ядом вражеской пропаганды, строительство социализма проходит нелегко. Классовый враг сразу не отступит… Господа так просто не сдадут свои позиции' будут бороться. Знаю, прольется еще кровь на этой земле, хотя пушки уже и умолкнут… — с грустью говорил Петр Антонович. — И чтобы народ хорошо знал, что он будет защищать, к чему будет стремиться страна, необходимо ему сейчас разъяснять и идеологически его вооружить, понимаешь?..

Таким образом я получил дополнительное партийное поручение. В свободные от боев или выполнения служебных обязанностей время я выступал на митингах во время встреч с жителями. Делился своими впечатлениями, особенно о жизни братских советских народов. Я хорошо знал местный диалект, часто мне приходилось говорить по-украински, особенно когда знал, что моими слушателями являются граждане украинской национальности. Доходили ли эти слова до моих слушателей? Кажется, да. Впрочем, я в этом убеждался не только по сияющим и довольным глазам нашего парторга. Объятия, которыми одаривали меня жители после таких выступлений, были доказательством того, что я хорошо выполнил обязанности агитатора-коммуниста.