Из любви к десяти миллионам - [5]

А сейчас вместо признания он преподнесет ей сюрприз.

— Олив, я слишком долго пользовался вашим гостеприимством. Поэтому завтра уезжаю. Благодарю вас за все.

— Нет, нет, что вы! Как это уезжаете? Вы не можете уехать.

— Не могу оставаться здесь нахлебником, — кротко объяснил Джеффри.

— Какой же вы нахлебник? — На лице его отразилась такая боль, что Олив замолчала, вглядываясь в него и пытаясь понять, чем эта боль вызвана. — С какой это стати вы должны чувствовать себя нахлебником? У нас такой большой дом.

Лицо его помрачнело еще больше.

— Так это из-за Хейзел? Она что, дала понять, что вы здесь нежеланный гость?

Вот он, долгожданный момент! Вот когда он может признаться в своей страсти.

— Все так, но не вините ее. Она видит, что происходит между нами, видит, что я… влюблен в вас. И знает, что однажды я наберусь смелости и попрошу вашей руки. И кто знает, какие мысли приходят ей в голову, когда она предполагает ваш ответ? Ведь возникает угроза ее образу жизни, ее спокойствию. Естественно, она недружелюбна к человеку, от которого эта угроза исходит.

— Но я не позволю! — вскричала Олив. — Не позволю ей встать между нами!

— Боюсь, дорогая, что она уже стоит между нами, — грустно улыбнулся Джеффри. — Вы — ее сестра, единственная ее родственница. Вы ей нужны. Есть вещи, которые ни за какие деньги не купишь — ей нужны ваша любовь, понимание, общение с вами. Я не хочу сказать, что она платит вам тем же. Но она — больной человек и поэтому полностью зависит от вас. Не знаю, конечно, кому вы нужны больше — ей или мне.

— Джеффри, милый! — Олив подошла к нему совсем близко, но он ловко отступил.

— Где мы будем жить, Олив, если поженимся? Переедем отсюда и оставим Хейзел совсем одну в этом огромном доме? Или переедет она, найдя себе какой-нибудь дом? И то, и другое плохо, вы сами видите.

— Джеффри, дорогой, я об этом уже думала. Мы будем жить здесь все вместе. Это ведь дом Аркрайтов — мой и Хейзел.

— Вот это — худший из вариантов, — вполголоса произнес Джеффри. — Вы что, ничего не замечаете? Хейзел влюблена в меня.

Олив прижала пальцы к губам, как бы подавляя готовый вырваться крик и выдохнула:

— Нет!

— Увы. Так что, если я стану вашим мужем, Хейзел еще сильнее будет ревновать.

— Что же делать? — Олив в отчаянии ломала руки. — Что?!

— Ничего мы не можем сделать, — ответил Джеффри. — Нужно положиться на судьбу.

— На судьбу?

— Хейзел не очень здорова. Вы лучше меня это знаете, дорогая. Я тоже заметил, как она временами впадает в черную меланхолию. И на вашем месте присматривал бы за ней — как бы она не покончила с собой. Но что бы ни случилось, я тотчас же приду к вам, моя милая, и утешу.

Да, это было очень хорошее начало. А насколько хорошее — стало ясно из его последующего разговора с Олив. Он звонил по телефону, справляясь о расписании поездов, когда она вдруг схватила его за руку и потянула в пустой и гулкий холл.

— Джеффри, вы были правы. Хейзел влюблена в вас и ревнует.

— Я же вам говорил.

— Как вы думаете, она серьезно больна?

— Трудно сказать.

— Врачи говорят, что она много о себе придумывает.

— Так они иногда говорят, когда не могут распознать болезнь.

— Джеффри.

— Да, милая.

— Не хочу поступать с сестрой несправедливо. Но ведь и о своем счастье нужно думать. Я очень хочу выйти за вас замуж, Джеффри. А вы? Вы все так же хотите на мне жениться?

— Больше всего на свете, Олив.

Итак, он не уехал в тот день. Он остался ждать. Прошло три дня. Терпение Джеффри истощалось, но уверенность была прежней. Хотя однажды и она поколебалась, когда Олив сказала:

— Я никак не могу на это решиться, Джеффри.

Сначала Джеффри не поверил своим ушам, Олив ведь по уши в него влюблена. И все-таки отказалась действовать! Однако он продолжал играть свою роль, все еще надеясь на что-то.

— Конечно, не можете, любимая. Вы ведь такая нежная, ласковая.

— Но сделать это все равно нужно. Ради Хейзел, ради нас самих. Ради Хейзел по двум причинам: из-за ревности и из-за ее плохого здоровья. Но я просто не могу на это пойти.

— Понимаю.

— Джеффри, вы должны это сделать сами, ради меня.

— Нет!

Джеффри страшно разозлился. У Хейзел, по крайней мере, хватило ума не заставлять его совершать убийство.

Если бы Джеффри Грейн не был по натуре игроком, если бы он не принял твердого решения стать единственным хозяином особняка Аркрайтов, он мог бы удовольствоваться пятью миллионами и одной из сестер. Возможно, он выбрал бы Хейзел, ибо она больше походила на него характером, а еще потому, что она долго не протянет — сама часто повторяла. Он чувствовал, что у него в запасе есть выход: можно довольствоваться и полбуханкой. Пока же что-то заставляло его предпринимать все возможное, чтобы выиграть оба приза. Поэтому Джеффри еще раз объявил о своем намерении уехать.

Хейзел выслушала эту новость в мрачном молчании, Олив же более открыто выразила свое огорчение. Во время обеда, когда они все вместе сидели за столом, по круглым щекам Олив катились слезы.

— Куда же вы поедете, Джеффри? — спросила она.

— Пожалуй, махну опять на какой-нибудь корабль, — озвучил он заранее подготовленный ответ. — Мне все равно, куда двигаться.