Из книги «Карусель» - [24]

А согласно примете, сами знаете, есть шанс — бить будут!» Слава богу, в автобусе не видать, что у меня майка на левую сторону. Во-вторых, тут пальцем никто пошевелить не может! Чем они бить меня собираются?

Словом, в автобусе, тьфу-тьфу-тьфу, пронесло.

Пришел на работу. Озираюсь. Кто из них, думаю, вмажет? Мне люди для здорованья руку протягивают, — я отпрыгиваю. Мало ли, за руку рванут, опрокинут и ногами по майке, по майке… И вы не поверите, — никто не тронул! Всех обошел: от директора до вахтера. И никто не догадался, что майка на левую сторону! Правда, на всякий случай пальто не снимал. Чтобы успокоиться, даже к Хромому сам подошел. А он, все знают, после судимости. Говорю ему: «Давай выйдем!» Вышли. Я говорю: «Ты мою майку видел?» Он бежать. Трус! Короче, на работе обошлось, тьфу-тьфу-тьфу!

Еду домой, петь хочется! Вот вам народные приметы! Не те времена! На какую сторону хочешь, на ту майку и надевай! Если ты ничего такого не сделал, — никто тебя пальцем не тронет! Не имеет права!

А вдруг дома изобьют? Не знаю — кто, но вхожу, а там гости — и подарками по голове… Какие гости? За пять лет никого не было!.. Но на всякий случай дай, думаю, три круга вокруг дома сделаю! Если кто-то и зашел в гости, увидит, меня нет, и уйдет.

Кружочек сделал, второй, а на третьем из кустов трое выходят… Наконец-то! Я сразу успокоился, — вот они, значит, и будут бить, согласно народной примете.

Где же вы раньше были?

Подходят, спрашивают: «Какая ваша фамилия?» Ага, думаю, шанс-то у меня еще имеется! Скажу свою фамилию, — точно отмутузят, а скажу-ка им, что я не Петухов, а Михайлов! Нет, даже не Михайлов, а Врубель. И говорю: «А фамилия моя, товарищи, Миклуха тире Маклай. Я их дальний родственник, не пугайтесь!» Ну, тут они опешили. Старший говорит: «Ребята, что будем делать, это оказывается Миклухо-Маклай!» Второй говорит: «А дать им обоим, и все!» И отделали за милую душу. Одежду разорвали, в одной майке остался.

Старший говорит: «А ну, переодень майку нормально!» Я переодел.

— Ну вот, — говорит старший. — Теперь все в порядке. Извините, товарищ, у вас майка на левую сторону надета была. Народная примета гласит: «Бить будут!» А мы из общества охраны народных примет.

Заповедник

— Почем ватрушка?

— Это тефтель. Тридцать копеек.

— А сок какой?

— Какой сок?

— Ну, вот это — сок?

— Разве? А мы его от головной боли.

— От головной боли — сок?

— Как выпьешь, голову забываешь, так желудок сводит.

— Дайте того зеленого. Две порции.

— Пожалуйста. Только оно коричневое. Вглядитесь.

— Да вы что?! Зеленое, как трава.

— Трава у нас коричневая.

— А где народ? Воскресенье все-таки.

— Лосось идет. Все на берегу. Одни ловят лосося, а другие — тех, кто ловит лосося. Путина, словом.

— Чья это фотография?

— Жена первая. Все говорила: «Это не жизиь, я утоплюсь». Думал — шутит, а она, когда восьмой раз крыша рухнула, — утопилась. Ничего себе шуточки, да?

— А брусника у вас из чего?

— Местные корейцы готовят. Они здесь живут без гражданства, корейское им не дают взять, а наше они не принимают. И при этом утверждают, что корейцы!

Странный народ. А как девки наши поют, слыхали?

— Это то, что с утра до вечера и не заснуть?

— Ага. Ансамбль. На конкурс готовятся, а репетировать негде, а первое место занять надо, иначе тюрьма. Вот они и поют.

— А мужиков почему мало?

— Да рыбачат же. Мужики в море, бабы на берегу. Видятся редко, но зато уж когда видятся, любят насмерть, поэтому семьи крепкие. Разводов нет. Печать разводную потеряли. А ребеночка на дереве видели?

— Видел. Он всегда там сидит?

— Мамку ждет. Рождаемость небольшая, но пять-шесть детей на ветвях найти можно.

— Живете тут давно?

— При Иване Грозном тут ничего не было, хотя территория уже наша была. А при Советской власти гигант алюминиевый взметнулся. Даст первые тонны серебристого металла, как только геологи найдут в окрестностях руду, содержащую алюминий. С тех пор сюда пришла жизнь и до сих пор не уходит. Зато северное сияние каждый день бесплатно показывают.

— А по вечерам что на горизонте горит? Пожары?

— Нет. Это местное население. Ургумы. Они тут на оленях ездили, в чумах жили, рыбу ловили. Ну им и создали человеческие условия. В коттеджи переселили, мотоциклы выдали и колготки. А ургумы народ темный. Из всей цивилизации одну водку признали. Ну и по вечерам вокруг костра пляшут. Запалят коттедж и хороводом вокруг.

— Холодина у вас. Не топят, что ли?

— У нас отопление вулканического происхождения. Когда извержение, — вода нагревается и тепло. Ну, а как извержения нету, — прохладно. А вообще земля тут богатая. Вчера пять рублей нашел.

— А икра есть?

— Вы что? Уголовное дело! Сколько вам?

— Ну, килограмм.

— Пять. Меньше не выносят. С этим строго. Наволочками несут. Одна наволочка — пять кило. Грамм в грамм.

— Фу! Откуда такие комары здоровущие?!

— Потому что коровы маленькие.

— Какая связь?

— Комары у коров кровь пьют. Вот комары толстые, а коровы худые. Эх, были б коровы такие, как комары! Или, на худой конец, комары как коровы. А то загрызли вчистую.

— А средство от комаров есть?

— Конечно.

— Дайте четыре флакона.

— Два. Два в одни руки, а то пьют его.