Из кабины такси - [71]

Одуванчики — цветы полевые

Если кто-нибудь из вас ездил по Старо-Калужскому шоссе, тот, конечно, знает, какие красивейшие места открываются перед взором, когда проедешь деревню Теплый Стан и пересечешь Московскую кольцевую автомагистраль.

Дорога круто спускается вниз, километра три пролегая по живописной долине, а затем опять поднимается вверх. По обе стороны шоссе леса перемежаются с полянами, на которых в эту пору в изобилии был желтый цвет — цвели одуванчики.

Было прекрасное утро. Я ехал с пассажиром в совхоз «Коммунарка».

Накануне весь день лил дождь, а сегодня на совершенно безоблачном небе светило солнышко, трава блестела необсохшими каплями дождя. В воздухе стоял приятный аромат от множества цветов.

Мне вдруг почему-то не захотелось брать обратно пассажиров. «Проеду один по родному Подмосковью, спою несколько хороших песен». Я очень любил петь, но делать это при пассажирах было неудобно.

Пассажир, которого я вез, на мой взгляд, был ревизор либо бухгалтер. Он сел на стоянке такси у метро «Профсоюзная», взобрался на переднее сиденье, назвал пункт, куда нужно было его доставить. А затем раскрыл свой тощий портфель, извлек оттуда бумаги и стал на них проставлять какие-то цифры. До конца поездки он не промолвил ни одного слова.

Только когда выходил из машины, сказал:

— Постойте тут у автобусной остановки, может, кто поедет до Москвы. Краснопахорский автобус только что отошел.

Я не стал ждать попутчика, погнал машину в Москву и тут же затянул одну из своих любимых песен.

Проезжая долиной, я остановил автомобиль. Мне захотелось набрать букет полевых цветов. Цветы, какие бы они ни были — садовые или полевые, — всегда очень украшают квартиру.

В это время трое вышли из леса — две девушки и парень.

Блондинка шла впереди, а брюнетка в темно-зеленом платье с золотыми блестками шла с парнем под руку, несколько отставая от подруги.

Увидев такси, стоящее на шоссе, блондинка кинулась ко мне и быстро, перепрыгнув кювет, спросила:

— Довезешь до Москвы?

— Довезу, конечно. И откуда только вы взялись в лесу с утра?

Девушка крикнула своим:

— Прошу садиться в «тачку». Нам повезло!

«В «тачку» — какое образно-унизительное название таксомотора! Я еще такого ни разу в жизни не слышал», — подумал я. Пока двое еще были на той стороне кювета, блондинка скороговоркой вымолвила:

— Шеф, не теряйся, парень с севера.

Парень был одет в отличный серый костюм, очень гармонирующий с его серыми глазами. На вид ему было лет тридцать. А о девушках нужно сказать, что они были очень красивы, но каждая по-своему.

Блондинка села со мной рядом, она оказалась большой болтуньей. Брюнетка держалась скромнее.

— Ну, вези нас, дядя, — сказала беленькая, — в Марьину рощу, к Дзержинскому универмагу.

— Федя! — обратилась она к парню. — Мы сейчас сделаем такой рейс: сперва в универмаг, он уже открыт. Ты нам покупаешь две пары позолоченных босоножек, которые мы вчера с Ниной себе присмотрели. Они уже отложены, только деньги уплатить. А затем на Тверской бульвар в шашлычную: покупку обмыть. Там Танька работает — моя двоюродная сестра, уж она постарается. Позавтракаем, а там видно будет. И какой ты странный, Федя, — продолжала она. — Выпил рюмку и спать завалился. Хорош кавалер, нечего сказать. Ни мы, ни бабка Матрена еще таких скромников не видывали. Только деньги растратил на угощение зря.

Меня очень заинтересовали мои пассажиры. Ну, парень, как видно, в отпуске находится в Москве. А что за девушки, кто такая бабка Матрена, и, вообще, что за странная это компания?

…Мы уже были в центре города. Я развернулся у памятника Дзержинскому и с проспекта Маркса повернул на Неглинную улицу; оттуда лежал прямой путь через площадь Коммуны в Марьину рощу.

Не доезжая Трубной площади, примерно против ресторана «Узбекистан», парень попросил остановить машину. Я встал у тротуара. Мы все трое вопросительно уставились на него.

— Видите ли, милые девушки, — сказал он серьезно, — босоножки и шашлычную мы временно отложим. А сейчас, товарищ водитель, вы поверните, пожалуйста, налево по Петровскому бульвару и подвезите нас на Петровку, 38. Вход со 2-го Колобовского переулка.

При этом он достал из бокового кармана удостоверение работника МУРа.

Такого оборота дела никто из нас не ожидал. И, как по команде, мои пассажирки горько заплакали. У обеих обильные слезы потекли из глаз по лицу, попадая на накрашенные ресницы и губы, они размазывали их руками, превращая свои хорошенькие лица в мерзкие, некрасивые маски.

— Отпусти нас, пожалуйста, Федя. Что мы тебе сделали плохого? — взмолились они. Но Федя был неумолим.

— Поехали, — приказал он мне.

Я доставил их в Колобовский переулок. Федя со мной расплатился, выдворил из машины все еще всхлипывающих девушек и повел их в подъезд.

«Да, — подумал я, — вот это история, но каков же ее конец?»

И вот прошло, может быть, не больше месяца. Как-то утром я выехал из гаража на линию, и моим пассажиром оказался лейтенант милиции.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, — на работу опаздываю. Отвезите меня, пожалуйста, на Петровку.

Не хвастаясь, скажу, что у меня хорошая зрительная память. Стоило мне один раз побывать в каком-нибудь новом микрорайоне, на незнакомой улице, или попадался пассажир с выразительной внешностью, я все хорошо запоминал.