Из истории растительных династий - [28]

Иногда считают, что и в болотах вода не подходит всем растениям из-за химического состава (в ней много гуминовых и других кислот). Кроме того, болота зимой промерзают и вечнозеленые кустарнички, вроде клюквы, лишаются почвенной влаги. Чтобы не погибнуть, они должны беречь находящуюся в их тканях воду, а для этого выработать приспособления, позволяющие уменьшить испарение. Ксерофитизм болотных растений как будто получил объяснение, и именно такая точка зрения была принята палеоботаниками, изучающими аналогичные черты в растениях ископаемых болот. Но, к сожалению, и в этих рассуждениях обнаружились изъяны.

Некоторые ботаники (особенно много потрудилась в этом направлении М. В. Сенянинова-Корчагина) выяснили, что болотные жители почти нацело теряют свое засухоустойчивое "обмундирование", если их выращивать в той же физиологически "сухой" воде, но в тени. Вывод из этих наблюдений был довольно неожиданным, хотя и естественным: растения пытаются защититься от света, от источника своей жизни. Последовавшие исследования показали причину. Оказалось, что при избытке света и одновременном недостатке азотистых веществ происходит слипание, а затем и гибель хлорофилловых зерен, без которых растение не может жить. На болоте с его низкорослой растительностью света более чем достаточно, а вот азотистых веществ в почве большая нехватка. Восполнить этот дефицит растения не могут (некоторые растения в погоне за азотом научились ловить насекомых), и им остается только укрываться от света. Мелкие кожистые листочки, опушение и толстая кутикула - вот их достаточно эффективная защитная мера.

Получилось конечно, очень неудачно для палеоботаников (надо принимать во внимание еще и свет), но удачно для растений. Приобретением перечисленных черт они достигают двух целей: в случае временного высыхания или промерзания болота растения не страдают от недостатка воды, а в случае избытка света не гибнут от слипания хлорофилловых зерен. Нельзя, конечно, целиком сбрасывать со счетов и физиологическую сухость в ее первоначальном понимании. Вода в болотах действительно не очень хороша, да и одним светом всего не объяснишь. Некоторые признаки ископаемых (и современных) болотных растений, например расположение устьиц в ямках или желобках, трудно связать с реакцией на избыток света. Поэтому те листья кордаитов, у которых устьица спрятаны в желобках и с изучением которых было труднее всего, по-видимому, скорее свидетельствуют именно о некоторой физиологической сухости болот в кордаитовой тайге.

Все сказанное показывает еще раз, как тесно связаны между собой отрасли науки и как далеко иногда приходится искать решение задаваемых природой вопросов. Мы уже говорили, что выявление закономерностей в распределении некоторых полезных ископаемых требует знания климатической обстановки. Для этого приходится обращаться к ископаемым растениям. Отсюда логика исследования ведет к физиологии питания современных растений. Кто бы мог подумать, что, когда ботаник закрывает от солнца кустик растущего на болоте багульника и измеряет затем толщину кутикулы на его листьях, он способствует раскрытию подземных богатств? Здесь уместно привести высказывание знаменитого французского биолога Ланарка: "Человек, изощрившийся в каком-нибудь предмете, обширном даже, но замкнутом, может своими суждениями по данному предмету доставить нам доказательства и своей опытности, и своей осведомленности во всех деталях той области, которая является объектом его наблюдения и изучения. Однако если он мало разнообразил круг своих идей и познаний, если он остался чуждым большинству тех идей и знаний, которые он мог получить из другого источника, то в действительности он займет на лестнице различных ступеней интеллектуального развития лишь умеренную по высоте ступень... и ему даже не под силу будет уяснить себе или основать истинную философию разрабатываемой им науки".

Был ли у растений золотой век?

Можно ответить твердо: да, был и, может быть, даже несколько раз. Впрочем, надо договориться о терминологии. Понятие "золотой век" несколько расплывчато. Определим его методом от противного. Золотым веком вполне можно считать время, когда с севера и юга оледенения не прижимали растительные зоны к экватору, когда не было гигантских засушливых зон, когда тропические леса не были стиснуты жесткими рамками приэкваториальной полосы. Конечно, благоденствие для одних растений означает гибель для других, но мы будем исходить из интересов большинства. По числу видов тропические растения составляют и всегда составляли подавляющее большинство в растительном мире.

Приняв такое определение золотого века, посмотрим, когда же растениям больше всего везло. В первый раз это было, по-видимому, в первой трети каменноугольного периода. В то время по всему миру распространились древовидные плауновые и другие свидетели типично тропических условий. Безморозный, но несколько сухой климат был тогда и в Ангариде, т. е. там, где потом росла кордаитовая тайга. Со второй трети каменноугольного периода началась резкая дифференциация климатов, которая нарастала все больше и больше. На гондванских материках началось великое оледенение, резко различная флора заселила отчетливые климатические пояса. В пермском периоде образовался обширный пояс засушливого климата, который продержался и в первой половине триасового периода (первого в мезозойской эре).