Из города на Неве: Мореплаватели и путешественники - [26]

Командир убедился, что его бриг — вполне надежное судно, имеет прекрасные мореходные качества, а команда неустрашима л опытна. Теперь он уже доподлинно знал, какова обстановка плавания и работы в арктических условиях. Главное же, он определил периоды, когда берега Новой Земли не покрыты льдом сплошь. Следовательно, пролив Маточкин Шар рано или поздно будет им найден.

И тут его ждало открытие: используя свои записки и карту другого исследователя, Литке определил место, где должен был находиться вход в пролив.

Два с половиной месяца Литке провел в Архангельске не напрасно. Он приводил в порядок собранные материалы, составляя карты и опись увиденной части западного берега Новой Земли. В декабре 1821 года он приехал в Петербург и доложил о результатах экспедиции. В Адмиралтействе решили: послать бриг в те же места вторично. Литке тотчас согласился. Словно и не было всех недавних испытаний, опасностей, тревог, разочарований…

Сама жизнь воспитала и закалила в нем твердую волю. Судьба никогда не баловала этого человека; даже в детстве она была к нему крайне сурова. Она словно прививала ему терпение, целеустремленность, самообладание… Впоследствии это все дополнило и подкрепило его страстную приверженность к науке.

…17 (28) сентября 1797 года в доме Петра Ивановича Литке, коллежского советника, члена коммерц-коллегии и инспектора Петербургской и Кронштадтской таможен, произошло несчастье. Через два часа после родов умерла горячо любимая жена Литке Анна Ивановна, с которой он прожил без малого тринадцать лет. Овдовев, Петр Иванович остался с пятью детьми на руках, из которых младший был новорожденным младенцем. Петр Иванович был в отчаянии от потери, боролся с мыслью о самоубийстве. К счастью, благоразумие взяло верх. Детей распределили по родственникам. Лишь самый младший продолжал доставлять хлопоты.

Спустя год Петр Иванович женился вновь. Его супругой согласилась стать семнадцатилетняя Екатерина Пальм. Она была моложе своего мужа почти на тридцать лет.

Впоследствии Федор Петрович писал о ней: «Она была весьма хороша собой… Ума весьма ограниченного, образования никакого, даже и внешнего, общественного. Характера тяжелого, двуличного, она не имела даже той простой сердечной доброты, которою прикрываются многие недостатки». Отец устранился от забот о младшем сыне, не проявляя к нему даже тени внимания, теплоты.

Единственным близким человеком для маленького Феди осталась бабушка. Вскоре после женитьбы отца мальчик вместе с ней переехал в Петербург к дяде Федору Ивановичу Энгелю — крупному государственному деятелю. В этой семье мальчик прожил до 1804 года, научился читать и писать. Потом его отдали в пансион Е. X. Мейера.

Пансион помещался на Васильевском острове, у Тучкова моста. Как писал впоследствии в своих воспоминаниях Ф. П. Литке, содержатель пансиона Ефим Христофорович Мейер, бывший преподаватель кадетского корпуса, «по педагогической системе того времени считал палку альфой и омегой всего воспитания, — буквально палку, потому что экзекуции производил не розгами, а тоненькими камышовыми тросточками… Этот период, как и вообще все мое детство, не оставил во мне ни одного приятного воспоминания, ни одного из тех воспоминаний, которые в воображении большей части людей рисуют детство в таком розовом цвете. Не знать ласк матери уже есть большое несчастье. Но меня, кроме бабушки, никогда никто не ласкал».

Шесть дней Федя находился в пансионе, а на седьмой появлялся в доме отца, который жил в то время на Васильевском острове, на Большом проспекте, между 3-й и 4-й линиями.

Не трудно представить всю глубину горечи, которую испытывал беззащитный ребенок под холодным взглядом мачехи. Отец же запомнился в те годы угрюмым, всегда чем-то озабоченным: «Я не помню, чтобы он когда-нибудь меня приласкал, хотя бы потрепал по щеке, но трепку другого рода мне случалось испытывать, большей частию по наговорам мачехи».

После четырех лет пребывания в пансионе Федор Литке вынес оттуда «весьма плохое лепетание по-немецки, по-французски и по-английски, 4 правила арифметики с именованными числами и дробями, да из географии названия главных стран и городов».

В 1808 году умерли отец и бабушка, и детей определили на воспитание к родственникам. Одиннадцатилетнего Федора вновь отдали в дом Энгеля. «Дядя взял меня к себе, как берут с улицы мальчика, чтобы не дать ему умереть с голоду, — вспоминал Литке. — Он не обращал на меня никакого внимания, как разве для того только, чтобы меня побранить или выдрать за уши. Я оставался без всякого надзора, без всякого руководства, не имел ни одного учителя, — все это с 11 до 15 лет! Потерю таких 4 лет я никогда уже после не мог возместить никакими трудами».

Правда, в доме Энгеля Федор встречал по понедельникам, во время званых обедов, интересных людей. Эти дни были для него настоящим праздником. К Энгелю приходили баснописец И. А. Крылов, президент Академии художеств А. Н. Оленин, директор лицея Е. А. Энгельгардт. Подросток слушал беседы взрослых, раскрыв рот от восхищения. Богатая библиотека дяди и встречи со знаменитыми людьми того времени остались в памяти Федора Петровича на всю жизнь. Это отчасти заменило ему школу, способствовало разностороннему развитию.