Из дневников - [9]
23 февраля 1919
Приходили Лева и Варя и пили чай. И в прошлое воскресенье заходили вечером. Я люблю, когда они приходят.
Сегодня у меня 6 1/2 °, a в столовой 8. Но ужасно сыро. В воздухе туман. Все мокрое. Конфеты в шкапчике растаяли и стали как сироп.
25 февр. 1919
Ночью было 17° мороза. Сейчас солнце, на солнце тает, а у меня в комнате светло и весело.
Слава богу, у Наташи ничего серьезного не оказалось. Просто засорила желудок. Лева рассказывал, как она страшно обрадовалась сливочному маслу. Это его огорчило, потому что он думает, она чувствовала это лишение, когда масла не было. А мне кажется, что дети могут сильна радоваться тому, чего сознательно не желали и о чем не тосковали.
28/2 1919
Это 15-е по старому стилю. Это день рожденья моей ненаглядной. Помоги ей бог! Как рвется моя душа к ней, к моей душеньке…
…И я вспоминаю с ужасом и бесконечным отчаянием, как Ольга Владимировна[13] сказала мне: «Взгляните в окно, посмотрите как Нина садится на извозчика», а я ответила: «Зачем? Все равно я ее больше никогда не увижу!» Как я могла это сказать? Ах, какой это был кошмар — ее отъезд и наше прощанье у Ольги. И Ниночкина бледность и дрожащие губы. О господи! Спаси нас и помилуй!
5/3 1919
Вчера была на Мясницкой, на Кузнецком, в Газетном. О, что это за вид! Мясницкая в таких сугробах, в которых могли нырять наши предки в своих возках. А Петровка! Все эти заколоченные досками окна магазинов! И всюду, всюду шуршат и скрипят салазки, салазки, салазки… Медленно прополз служебный вагон трамвая с зажженным фонарем, точно в погребальной процессии. Желтый огонь под ярким лучезарным солнцем. Протарахтело несколько автомобилей, тяжело ухая в ухабы. Как злые насекомые промчались мотоциклетки со свистками, с выстрелами, с треском…
И опять скрип и шуршание по снегу салазок, скрип шагов, негромкие голоса… То, чего раньше на улицах не было слышно…
9/III-19
Если бы зашли сегодня Варя с Левой, я была бы рада… Может быть, зайдут.
Натуся сказала матери «черт». Рассердилась, вспылила ужасно и сказала: черт! <…>
Разве маме сказала? Выразила свою досаду, как выражают ее отец, братья, всякие дяди. Разве у них всегда такие важные причины досадовать, когда они говорят «черт»? Тата отлично знает, что они говорят это по малейшему поводу и так часто и просто, что этого уже никто не замечает. Спичка сломалась: черт! папироса потухла: черт возьми! Про дядю уж и говорить нечего! Он и газету читает и слушает, когда кто-нибудь что-нибудь рассказывает, и все приговаривает: «Вот черт!» И никто не обижается, не огорчается, не плачет. И вот пойми этих старших! И бери с них пример! И верь в справедливость!
Трудно быть маленькой девочкой! Только маленькие всегда во всем виноваты!
23/III 1919
Лева притащил l 1/2 пуда картофеля и столько же сухих овощей, да еще мороженой свеклы, луку… Второй день мы пьем морковный чай, и, к моему удивлению, это не только не скверно, а прямо хорошо. Цвет чая естественный, чайный, вкус… просто никакого и поэтому очень легко не заметить, что пьешь. Конечно, запаха чая нет, но нет и другого запаха. Гораздо лучше земляничного, фруктового, черносмородинного. Чая нет, а моркови много. Ко всему можно приспособиться!
25/III 1919
Какую это я тогда книгу читала? Какой-то дневник московской барыни Марии Ивановны, или даже не дневник, а ее письма к сыну в 1812 году, когда она с семьей бежала из Москвы, когда ее постигло разорение, смерть ее дочери и всякие другие беды[14]. Я помню, что это было очень интересно. Мы читали вместе с Мишей. И приходило ли нам в голову, что я, как Мария Ивановна, буду писать о своих горестях и нуждах и что у меня, как у нее, «под подбородком образуется сморчок». Я даже ходила смотреть дом, где она жила около Страстного монастыря. Охотно перечла бы эту книгу, если бы помнить ее название или автора. Хорошо тем, что очень просто, очень нелитературно.
Из моих записок ничего сделать нельзя, и они неинтересны уже тем, что я все сижу в одном и том же кресле и смотрю в одно и то же окно. Нет никакого движения, никакого содержания. Ахи и охи.
<…> Когда жилец уходит, моя квартира вся проникается родной тишиной, задумчивостью, ласковой грустью. Каждый стул, каждая вещь принимает свой прежний, давно знакомый вид, и мы с ними в ладу, в мире, знаем и любим друг друга. Мне кажется, что они ласковы со мной, как и я с ними. Они, бедные, зазябли, состарились, отсырели и они видят, что и я претерпела то же, что они. Длинная была зима!
27/III 1919
В прошлом году 31/1 1917 г. я записала, чтобы не забыть: курица — 12 р. Что она стоит теперь? 50 р. Да можно ли купить? Судак — 4 р. Теперь ржавая селедка 8-10 р. Масло сливочное 11–12 р. Теперь — 120. Телятина — 4–5 р. фунт. Теперь конина 15 р. фунт. Ветчина — 8 р. фунт. А теперь — свекла 8 р. фунт. Пшено 27 р. фунт. Мука ржаная — 1000 р.
Вот когда внукам удивляться, что мы остались живы. Но я, впрочем, совсем не права: цены на продукты очень растут, но параллельно растет и цена за труд. Жалованье в 800 — 900 р. — ничтожно, любая барышня так получает, а то и 1000 р. Просто деньги дешевы… Я не служу и не зарабатываю, а живу на труд сыновей, как жила раньше на труд мужа, а еще раньше на счет родителей. Эксплуатирую третье поколение. В полном смысле паразитическое существование. Надо бы положить ему конец.
Творчество Лидии Авиловой развивалось под благотворным влиянием передовых русских писателей — ее современников, и прежде всего А.П.Чехова.В книгу вошли избранные рассказы писательницы, а также воспоминания, воссоздающие литературную среду 80-90-х годов.
Творчество Лидии Авиловой развивалось под благотворным влиянием передовых русских писателей — ее современников, и прежде всего А.П.Чехова.В книгу вошли избранные рассказы писательницы, а также воспоминания, воссоздающие литературную среду 80-90-х годов.
Творчество Лидии Авиловой развивалось под благотворным влиянием передовых русских писателей — ее современников, и прежде всего А.П.Чехова.В книгу вошли избранные рассказы писательницы, а также воспоминания, воссоздающие литературную среду 80-90-х годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русская писательница и мемуаристка Лидия Алексеевна Авилова (урожд. Страхова) родилась 3(15) июня 1864 г. в имении Клекотки Епифанского уезда Тульской губернии, в небогатой дворянской семье. В 1882 г. окончила гимназию в г. Москве. В 1887 г. вышла замуж и переехала из Москвы в Петербург, где началась ее литературная деятельность. В доме редактора и издателя «Петербургской газеты» С.Н. Худекова, мужа сестры, познакомилась со многими известными литераторами. С 1890 г. рассказы писательницы публикуются в петербургских газетах и журґналах.
Творчество Лидии Авиловой развивалось под благотворным влиянием передовых русских писателей — ее современников, и прежде всего А.П.Чехова.В книгу вошли избранные рассказы писательницы, а также воспоминания, воссоздающие литературную среду 80-90-х годов.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.