Из дневника - [6]

"Мы надеемся, что этого не случится!"

"...а заявлением правительства. Я могу сообщить вам, между нами, что в заключение моего доклада я ознакомил царя со своим письмом и получил его согласие на отправку письма вам. При этом его величество император высказался также о нападках, которым Россия подвергается за последнее время из-за евреев. Утверждения, что русское правительство якобы причастно {230} к организации погромов, или что оно относится к ним с пассивной терпимостью, причиняют царю боль. Как Глава государства его величество относится ко всем своим подданным с одинаковой добротой. При его известной доброте ему особенно больно, когда его подозревают в чем-то негуманном.

Чужим правительствам и общественному мнению заграницей нетрудно принять великодушный вид и делать нам упреки в плохом обращении с евреями. Но если бы речь зашла о том, чтобы они приняли у себя 2-3 миллиона бедных евреев, то они заговорили бы по-иному. Но об этом нет и речи, и они предоставляют нам решение этой сложной проблемы.

Я не отрицаю, что положение евреев в Российской империи далеко не счастливое. Да, будь я евреем, то и я, вероятно, был бы врагом правительства. Но мы не видим другого выхода, чем тот, к которому прибегали до сих пор, а поэтому мы бы приветствовали создание независимого еврейского государства, которое могло бы принять несколько миллионов евреев. Мы отнюдь не хотим лишиться всех наших евреев.

Сильные умы - а Вы их лучший представитель - мы хотели бы сохранить у себя. Когда речь идет о больших умах, не принимают в расчет ни вероисповедание, ни национальность.

Но от слабой интеллигенции и незначительных капиталов мы бы охотно избавились. Тот, кто может ассимилироваться, может остаться. Против евреев как таковых мы не настроены враждебно, о чем я пишу и в своем письме".

"Но пока, ваша светлость, не мешало бы позаботиться о евреях, остающихся в России. Это в значительной мере облегчило бы мой мирный труд. Почему бы, например, не распространить право оседлости на Курляндию и Ригу, или не разрешить евреям, проживающим в черте оседлости, приобретать и обрабатывать земельные участки площадью до 10 десятин?"

Он не отклонил моего предложения и сказал:

"Дело с Курляндией и Ригой вполне приемлемо, {231} о нем уже думал. Мы не возражаем против переселения евреев туда, где они не превосходят местное население в экономическом отношении. Мы могли бы допустить их в прибалтийские провинции, где проживают немцы, латыши и т. д.

Иначе обстоит дело с приобретением собственной земли.

Когда я принял руководство правительством, у меня была подобная мысль. Я хотел разрешить евреям, проживающим в черте оседлости, приобрести земельные участки площадью от 3 до 5 десятин. Но когда эта моя идея проникла (не без моего содействия) на страницы газет, русские стали бурно возражать и обвинили меня в желании "оевреивать" землю. От плана пришлось отказаться. Да будет вам известно, что я принял правительство, будучи другом евреев. Я очень хорошо знаю евреев, ибо провел среди них свою молодость. Было это в Варшаве, где я жил с пятилетнего до шестнадцатилетнего возраста. Я жил там со своими родителями в довольно скромных условиях в большом доме, в маленькой квартирке. В большом дворе этого дома я играл исключительно с еврейскими детьми. В молодости я дружил с евреями. Следовательно, вы находите во мне известное предрасположение к евреям, и я не хочу отбросить ваш план поселения. Но индивидуального приобретения земли не должно быть. Правительство не возражает против поселения целых общин, целых еврейских городков, а внутри таких городков вы могли бы предоставить отдельным лицам частную собственность. Об этом мы еще поговорим. Есть тут один еврей по фамилии Гинзбург, который иногда обращается ко мне по еврейским делам. Пусть он поговорит со мной об этом".

"Позвольте мне, ваша светлость, предложить вам другое поверенное лицо. Барон Гинзбург уже стар, не очень умен, хотя и весьма уважаем. Я бы предпочел, чтобы вы поговорили с моим поверенным лицом д-р Каценельсоном из Либавы. Он современен, образован и уважаем".

{232} "Охотно. Я приму его, если у нею будет рекомендация от вас".

"Итак, форма поселения будет сельскохозяйственный производственный кооператив?"

"Да", - ответил он.

"Но главное есть и остается посредничество у Султана", - с этими словами я снова направил наш разговор в Сион.

17-го августа, в купе поезда Торн-Познань

Я никогда не забуду вчерашний день, проведенный в Вильне. Это не банкетная фраза.

Я прибыл и этот русско-польский город и полдень и был встречен овациями, а я таковых не люблю. В таких приемах бывают и много наигранного, и много внешнего эффекта.

Но дело приняло более серьезный оборот и стало более опасным, когда полиция, с первой же минуты оказавшая мне исключительное внимание, запретила всякие скопления и даже мою поездку в синагогу.

Через возбужденные еврейские переулки я все же проследовал в управление еврейской общины, где меня ждали представители и толпы делегаций. Приветствия были проникнуты тоном, так тронувшим меня, что только мысли о будущих газетных репортажах удержали меня от слез.