Из будущей истории Разума - [4]
Одно несомненно: в романе писатель отражается для нас не только в одном зеркале; он выступает в роли Голема, это правда, но также понемногу в роли Крива и Поппа, и выступает, таким образом, с перспективы как человеческой, так и нечеловеческой. Он один раз посмотрит на человечество с безжалостной дистанции, помыкая самыми дорогими ценностями человеческого рода, в другой раз на премудрую машину он посмотрит глазами ребёнка, тоскующего по отцовскому авторитету — и тогда мы узнаем в нём героя «Гласа Господа», Хогарта, который не сумел своё знание освободить от иррациональных, культурных обусловленностей. Или скажем по-другому не только не мог освободить, но вообще сконструировать — без опоры на чисто человеческий, внеразумный фундамент ощущение, склеенное понемногу из эмоций и рефлексов.
Диалог «человечности» с «нечеловечностью», который, пожалуй, является главным содержанием «Голема XIV», мы найдём рассеянным по всему почти предыдущему творчеству Лема — от «Больницы преображения» до последних книжек. Только здесь, однако, приобрёл он такое синтетическое выражение и интерпретацию: «голос Разума» здесь очистился и освободился от своего человеческого происхождения, а своеобразная чудовищность этой перспективы была подчёркнута — уж не знаю, по желанию ли автора. Крив и Попп инстинктивно верят, что Голем оказывает им исключительное доверие, что они «избранные»; Голем верит, что сверхчеловеческим напряжением Разума он сумеет вырваться из этого мира, чтобы приблизиться к высшему внекосмическому познанию; отцы-роботы из «Путешествия двадцать первого» (1971, из «Звёздных дневников И. Тихого») верят в бесформенного бога, который даст им спасительную точку соотнесения вне их действительности; в Здании из «Рукописи, найденной в ванне» чувство смысла существования даёт образ дверей приоткрытых наружу. Итак, неужели образ отдаляющегося на недостижимую дистанцию Разума сыграл у атеиста Лема ту же роль, что и образ Бога: он проламывал в космосе-тюрьме путь наружу, к трансценденции (безразличной, возможно, природы)? Ибо, ведь, только вырвавшись — хотя бы в мечтах — из границ нашей вселенной, нашей культуры, нашей математики, разума, видовой специфики — мы сможем попробовать ответить на вопросы, которые «изнутри» останутся неразрешимыми навечно.
БИБЛИОГРАФИЯ ИЗДАНИЙ ГОЛЕМА НА ПОЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ
1. Фрагменты «Голема XIV» в кн. «Мнимая величина» (Welkosc Urojona), Czytelnik, 1973.
2. Golem XIV, Wydawnictwo Literacke, 1981.
3. Golem XIV, Wydawnictwo Literacke, 1999, seria Dzela.
ПРИМЕЧАНИЯ К БИБЛИОГРАФИИ
1. Содержание 1-го издания:
1. Предисловие. Ирвинг Т. Крив.
2. Предуведомление.
3. Памятка.
4. Вступительная лекция Голема: О человеке трояко.
2. Содержание второго издания:
1. Предисловие. Ирвинг Т. Крив.
2. Вступительная лекция Голема: О человеке трояко
3. Лекция XLIII: О себе.
4. Послесловие. Ричард Попп.
3. Русские переводы выполнялись по 1-му изд. (в том числе в Собр. Соч. Ст. Лема).
4. Послесловие Е. Яжембского «Из будущей истории разума» взято из 3-го польского издания.
Послесловие к книге Ст. Лема «Мегабитовая бомба».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор благодарит за финансовую помощь в издании «Избранного» в двух томах депутатов Тюменской областной Думы Салмина А. П., Столярова В. А., генерального директора Открытого акционерного общества «Газснаб» Рябкова В. И. Второй том «Избранного» Станислава Ломакина представлен публицистическими, философскими, историческими, педагогическими статьями, опубликованными в разное время в книгах, журналах, научных сборниках. Основные мотивы публицистики – показ контраста между людьми, в период социального расслоения общества, противопоставление чистоты человеческих чувств бездушию и жестокости, где материальные интересы разрушают духовную субстанцию личности.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Осенью 1960 года в престижном женском колледже Рэдклифф — одной из «Семи сестер» Гарварда — открылась не имевшая аналогов в мире стипендиальная программа для… матерей. С этого момента Рэдклифф стал центром развития феминистского искусства и мысли, придав новый импульс движению за эмансипацию женщин в Америке. Книга Мэгги Доэрти рассказывает историю этого уникального проекта. В центре ее внимания — жизнь пяти стипендиаток колледжа, организовавших группу «Эквиваленты»: поэтесс Энн Секстон и Максин Кумин, писательницы Тилли Олсен, художницы Барбары Свон и скульптора Марианны Пинеды.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.