Из блокады - [8]

Плохо, что он тоже помнит мои проказы. Подозреваю, что я для Захара так и остался пацаном, значит, и отношение ко мне соответствующее. Но я всё равно его уважаю: хоть он мой начальник, но мужик душевный. Вчера за пьянку в рабочее время ждала бы меня серьёзная взбучка. Получил бы я в зубы, и месяц занимался бы исключительно разруливанием шумных бабьих свар. Сегодня - не так. Захар сидит напротив, а в кружки налит самогон. Случай особый. Во-первых, праздник у меня, а во-вторых... во-вторых, Степан Белов приказал напиться, приходится исполнять. Хорошо, что рядом Захар. Потому что, когда один, выпивка не радость, а сплошное мучение. Опять же, и поболтать с кем-то нужно.

Душевно сидим. Говорим о дельном, о пустяшном, и о сущей ерунде.

Захар выдёргивает нож из столешницы, пробует лезвие, взвешивает оружие на ладони.

- Красив, чёрт! - в голосе Захара нескрываемое восхищение. - Ничего не скажешь, красив. Получается у Степана такие штучки делать. Мастер!

Захар цепляет на кончик ножа огурчик, а мне говорит:

- Наливай, юбиляр.

Два десятка лет прошло с тех пор, как я появился на свет. Тогда это никого не обрадовало - некому было радоваться: имя отца неизвестно, а мать умерла после родов. И что прикажете делать с малышом? Люди не знали, как самим выжить, а тут я! Не ждали? Сюрпри-и-из! Терентьев решил: что вышло, то вышло - родился, так живи. Фамилию мне дали Первов, потому что я был первым, рождённым после Катастрофы, а назвали Олегом. Что-то с этим именем у Терентьева было связано там, в прежней жизни. Бездетная одинокая женщина согласилась за дополнительный паёк попробовать выходить нежеланного младенца, и у меня хватило наглости выжить. Спустя ещё какое-то время сделался я всеобщим любимцем, Клыков называл сыном полка, Терентьев своими руками мастерил для меня игрушки. К слову, игрушек было навалом, и самодельных, и оставшихся у людей от той жизни - всё несли мне. Каждый норовил хоть чем-то порадовать шустрого малыша. До трёх лет я был единственным выжившим ребёнком, появившимся на свет после катастрофы. Это после женщины, глядя на меня, перестали бояться рожать, и даже принялись делать это с каким-то азартом, словно бросились навёрстывать упущенное. Да разве наверстаешь? У нас и сейчас мало рожается детей, а уж тогда...

Мы выпиваем, Захар ест огурец с кончика ножа, потом делает быстрое, практически незаметное движение кистью руки. Бум! Нож трепещет, вонзившись в дверной косяк. Красиво запустил! Только у нас каждый мужичок знает, как с ножиком обращаться. И я так могу! Ну, почти так. Это не трудно. А если хорошее оружие, то совсем легко.

- Я вот что думаю, - говорит Захар. - Скучно ты живёшь. И неправильно. Тебе нужно хобби.

- Чего? - удивлённо переспрашиваю я.

- Займись чем-нибудь. - Степан вот ножи мастерит. И для нервов полезно, и есть, чем время занять.

- Вон ты о чём... Не, ножи я не умею.

- Научишься. Берёшь напильник, или рессору. А лучше их вместе. В общем, не знаю я, у Стёпки спроси. А я могу научить лобзиком выпиливать, этим я сам когда-то занимался. Жалко, лобзика у меня нет. А вот ещё вариант: мебель из ивы плести. А что, полезное дело!

- Не, мебель не буду. Ерунда это. Зря время терять.

- А торчать в библиотеке - не зря время терять? Скоро прохвессором, блин, заделаешься. Будешь, как Архип; вроде и умный, а вроде и глупый. Наливай, чего ждёшь?

- Это правильно. Лучше двинем по маленькой.

- Какое же тебе занятие-то предложить? Можно ещё по бабам. Взрослый уже, пора.

- С этим я без тебя как-нибудь разберусь, - говорю я.

- В том и беда, что "как-нибудь". Медсестричка твоя, Катька, она ж ещё маленькая. Сколько ей, пятнадцать?

- Вроде, шестнадцать, - бурчу я.

- Я и говорю... - взгляд Захара мгновенно делается жёстким и сердитым. - Нет, я, конечно, понимаю, главное, чтобы девка созрела. Сколько ей - второй вопрос. Ты смотри! Не смей обижать! Пока гражданкой не станет, чтобы всё у вас аккуратно... Упаси тебя Боже!

- Ты что, Захар? - натурально возмущаюсь я. - Ты, вообще, о чём? Мы просто дружим. Друзья мы, понимаешь, и больше ничего.

Мы, в самом деле, друзья, если кто-то где-то услыхал что-то другое - это пустая брехня!

- Раз так, дружите себе. А то скажу Ренату. Он тебя вмиг обженит. А чё, ты молодой да здоровый. Любая счастлива будет. Выбирай бабёнку посочнее, и вперёд. А хочешь, двух бери. Это хобби, так хобби! Настоящее, мужское! Не то, что лобзиком.

А сам на меня лукаво так смотрит, а под вислыми рыжими усами наглая ухмылка прячется. У-у-у, таракан хитрющий! Понимает, что мне после стаканчика захотелось немного покуролесить, развеяться малость. Там видно будет. А пока...

- Наливай!

- Не раскисай! Что-то ты раскис, друг, - говорит Захар.

И вовсе я не раскис! Напротив, мне хорошо. Только надо собраться, привести себя в порядок. Эту сложную мысль я старательно втолковываю Захару.

- Ладно, коли так. А то в бутыли ещё много осталось...

- Захар, объясни, почему Степан меня выбрал? Раньше ты это делал... и он... а сегодня я. Почему?

- Почему, почему? Да потому! Присматривается он к тебе. Сколько лет Степану? Шестьдесят два. А Хозяин и того старше. И я не пацан уж. Пока тянем, только надолго ли нас хватит? А молодёжи, считай, почти что нет. На тебя, оболтуса, вся надежда! Нам понять нужно, на что ты годишься, вот и смотрим. Если хочешь знать, Клыков на тебя глаз положил, ему люди нужны. И лесникам нужны. Фиг им! Мне ты тоже не лишний. Не отдам!