Из бездны — к небесам - [38]

— Что мне во всем этом действительно не нравится, так это свадьба, — ответил маркиз. — Поэтому меня ваш вариант устраивает. Но, с другой стороны, сперва я должен обсудить это с моей подопечной наедине.

При этом маркиз подумал, что, если Бранскомб будет спешить со свадьбой, а Кистна окажется не подготовленной к этому, она может вообще отказаться участвовать в этой затее и погубить весь замысел.

Бранскомб не успел ответить, двери отворились, и в гостиную вошла Кистна.

Выглядела она прелестно, но маркиз видел, как девушка испугана.

На ней было зеленое платье, искусно сшитое по последней моде и безумно дорогое. Ее волосы уложили в затейливую прическу, а в вырезе платья был прикреплен крошечный букетик живых подснежников. Девушка казалась истинным воплощением весны.

Кистна направилась к ним. Двигалась она легко и безупречно, остановилась именно в том месте, где следовало, и присела в реверансе. Понимая, как она испугана, маркиз взял ее за руку и почувствовал, что ее пальцы трепещут словно крылья пойманной птицы. Маркиз легким пожатием постарался немного ободрить девушку.

— Моя дорогая, я хочу представить вам графа Бранскомба, который просил моего разрешения поухаживать за вами. Я, со своей стороны, могу рекомендовать его как наиболее подходящего для вас мужа.

При этом маркиз с трудом удержался, чтобы голосом не выдать свое злорадство.

Граф учтиво поклонился. Несомненно, в прекрасно сшитом костюме, с искусно завязанным галстуком и в безукоризненно начищенных ботинках он выглядел весьма привлекательно.

— Ваш опекун, мисс Честер, — обратился Бранскомб к Кистне, — дал согласие на наш брак, и потому я имею честь просить вас стать моей женой.

Он протянул руку, и маркиз, чувствуя, что Кистна не в состоянии ответить ему или хотя бы пошевелиться, передал руку девушки, которую держал в своей руке, Бранскомбу, и тот поднес ее к губам.

— Я уверен, — сказал граф, — что нам будет очень хорошо вдвоем.

Кистна по-прежнему не могла вымолвить ни слова, и маркиз поспешил прервать неловкую паузу:

— Полагаю, мы должны выпить по бокалу шампанского. Я пью за ваше здоровье.

Он подошел к столу и, наполнив шампанским бокалы для себя и для Кистны, вернулся туда, где Кистна по-прежнему стояла неподвижно, а Бранскомб разглагольствовал, становясь с каждым словом все более самодовольным:

— Ваш опекун, несомненно, подтвердит, что его величество весьма ценит мои советы и королева интересуется моим мнением обо всем, что она делает. Это очень большая ответственность, и я от всей души надеюсь, что моя жена разделит ее со мной, так же как и обязанности, возложенные на меня в Хампшире, где Бранскомбы уже много веков играют ведущую роль в управлении графством.

Маркиз вложил бокал с шампанским в руку Кистны и поднял свой:

— Позвольте мне выпить за вас обоих! Желаю вам многих лет счастья!

— Благодарю вас, — ответил Бранскомб.

Он допил свой бокал. Кистна сделала лишь крохотный глоток.

Она была так бледна, что показалась маркизу подснежником, вроде тех, что украшали вырез ее платья. Но он испугался, что Кистна вот-вот потеряет сознание.

— Почему бы вам не пригласить сюда мистера Уоллингхема? — предложил он. — Уверен, он будет рад услышать эту прекрасную новость!

— Я… с удовольствием… сделаю это, — ответила Кистна слегка изменившимся голосом.

Она поставила свой бокал на ближайший столик и поспешила к выходу из гостиной.

— Она еще очень молода и потому застенчива, — объяснил маркиз, словно пытаясь извиниться за ее молчание.

Бранскомб улыбнулся:

— Это именно те качества, которые я хотел бы видеть в моей будущей жене.

Тон, каким это было сказано, почему т вызвал у Олчестера желание ударить графа.

Он позвонил, чтобы принесли еще шампанского, надеясь, что Кистна не вернется в гостиную, а Бранскомб не сочтет подобную застенчивость подозрительной.

Кистна, действительно, не вернулась вместе с Уоллингхемом, который пришел выпить за здоровье Бранскомба и наговорил ему комплиментов, столь откровенно неискренних, что они заставили маркиза нахмуриться.

Бранскомб, впрочем, был настолько преисполнен сознанием значимости своей персоны, что к тому моменту, как он наконец уехал, у маркиза не осталось никаких сомнений: Бранскомб и мысли не допускал, что его предложение могут отклонить. Не сомневался он и в том, что будущая невеста и ее опекун должны прийти в восторг от перспективы столь выгодного союза.

— Черт его побери! — сказал маркиз Уоллингхему, когда они вернулись в гостиную. — Каждый раз, как я с ним встречаюсь, он мне нравится все меньше. Все, что я могу сказать, так это то, что, если король в состоянии терпеть Бранскомба, он, конечно, не согласится принять билль о реформах.

Этот вопрос был камнем преткновения между обеими палатами парламента, всей страной и королем, который всегда находил повод, чтобы не допустить никаких реформ, хотя они давно назрели.

Но Уоллингхем, казалось, не слушал друга.

— Что подумала о нем Кистна? — произнес он.

— Понятия не имею. Она не произнесла ни слова.

Маркиз считал, что застенчивость Кистны оказалась весьма кстати, но это было не похоже на нее. Не в характере Кистны была подобная неуверенность.