Памук-ханым глуха на одно ухо и обладает совершенно особенным турецким, я ее почти не понимаю, а мой басурманский муж не понимает вообще. Поскольку видимся мы очень редко, a телефонное общение у нас складывается на пример приведенного выше диалога, то она пишет мне записки. Пишет коряво, дня два мы с хасбандом гадаем, что именно она от нас хочет, в конце концов оставляем эту затею и ничего ей не отвечаем. Она не обижается и снова пишет.
А еще у нее есть традиция: в каждый свой приход она обязательно что-нибудь ломает или разбивает. Пугается и звонит мне на работу.
– Але, – орет она в трубку. – Але! Я тут это самое, такое круглое, нет, квадратное, нет, прямоугольное или это было треугольное… неважно, разбила, сломала, уронила и выкинула.
И, не дождавшись моего ответа, кладет трубку. Иногда я даже не знаю, что именно круглое, квадратное, прямоугольное или треугольное она выкинула. Приходится только догадываться.
Все случайно найденные в нашем доме деньги: выстиранные, упавшие под диван, деньги о которых мы благополучно забыли и никогда бы не хватились, она соберет вплоть до копеечки и подпишет корявыми буковками, в каком кармане, под каким креслом нашлись эти сокровища.
Когда у нас Памук-ханым, наш дом надежно защищен. Однажды утром я забыла рабочий договор домa и мне пришлось за ним возвращаться. Ключи от входной двери остались в сумке, сумка в машине. Звоню в домофон.
– Тырбыр че надо? – громогласно спрашивает домофон голосом Памук-ханым.
– Дверь откройте. Это я, – отвечаю.
– Тырбыр нет никого иди отсюда, – сообщает домофон.
– А? – традиционно теряюсь я.
– Иди-иди, все ушли на работу! – заявляет домофон.
– ЭТО Я! Откройте мне дверь, я кое-что забыла! – ору изо всех сил.
– НЕТ! Тырбыр. НЕ ОТКРОЮ! Тырбыр. ХОЗЯЕВ НЕТ! Тырбыр.
Понимая, что убедить Памук-ханым не получится, бегу к машине за ключами. Беру ключи, открываю дверь в подъезд.
– Эй, тырбыр, кто там, ну-ка иди отсюда! – орет сверху моя уборщица.
– Осподя, да я это, не вопи! – бормочу себе под нос.
Увидeв меня, Памук-ханым расплывается в улыбке и радостно начинает тырбыреть, рассказывает, как только что защитила дом от посягательств неизвестных проходимцев. Я киваю, благодарно улыбаясь.
Так и живем, улыбаясь, в этой прелестной, но такой странной Басурмании.
Наталья Энюнлю
В возрасте 11 месяцев я начала говорить, в 4 года читать, а в 5 лет – писать. С тех пор мало что изменилось, моими любимыми занятиями были и остаются: говорить, читать и писать. Лучше всего я умею писать письма, поэтому 10 лет назад уехала учиться в Венгрию, где успешно выучилась на молекулярного биолога. А когда писать из Венгрии стало скучно, не нашла ничего лучше, как выйти замуж за турецкоподданного и переехать в Стамбул. И здесь, в прекрасной стране Басурмании, писать хочется каждый день. Письма, рассказы, стихи, не важно что именно, главное то, что не писать здесь невозможно. Поэтому и пишу. Чаще всего о жизни, людях. О близких и не очень.
