Из Америки — с любовью - [22]

– Позор! Облава!

Из соседней комнаты немедленно грохнул выстрел. Я метнулся за кресло, Янош – к стене. Кшиштоф, так и стоя посреди комнаты, выпустил две пули во что-то мне не видимое. Из соседней комнаты донесся скрип досок. Мне потребовалось две секунды, чтобы сообразить, что сие означает. Окна комнат все смотрят в одну сторону, и бандиты, если они не полные идиоты, должны были сообразить, что за окнами мы будем следить. Да и зачем им в окна соваться, если стену в этой дощатой хибаре можно плечом проломить? Кшиштоф это тоже сообразил.

– Стажер! За ним! – взревел он и выстрелил сквозь стену.

Я вылетел в коридор. На наше счастье, окно в конце него как выбило, по всему видать, еще военной бомбежкой, так его никто и не застеклил.

– Стой, стрелять буду!

Идиотизм полнейший. Но инструкция. Улепетывающий бандит, само собой, припустил еще быстрее. Я выстрелил один раз, целясь по ногам ниже колена. Попал. Вблизи убегавший оказался вполне прилично одетым парнем примерно моих лет – может, на год-два старше.

– У-у, гнида полицейская, – простонал он, держась за простреленную ногу. – Москальска крев.

– Ремнем перетяни, – посоветовал я, продолжая держать его на прицеле.

– Что за шум, а драки нет? – Из-за угла дома появился пан Ставицкий со штуцером наперевес.

– Да вот, – показал я на подстреленного, – убегал.

– Бегун, значит? – осведомился, подходя, Ставицкий. – И далеко бежать собрался? За Карпаты или дальше, за Урал?

– За Одру, – огрызнулся раненый.

– Вот только тебя немцы и ждут, – от души расхохотался Стефан. – Таких, как ты, они на границе без предупреждения стреляют.

Я спрятал пистолет в кобуру, натянул перчатки и поднял из травы небольшой бумажный пакетик, выброшенный раненым, как он считал, незаметно от меня.

– Что там? – насторожился Ставицкий.

Я осторожно раскрыл пакетик. Внутри был порошок – «крупные, слегка розоватые кристаллы ромбовидной формы». Точь-в-точь как нам показывали на инструктаже три недели назад.

– «Цеппелин».

– «Цеппелин»?! – изумился Ставицкий и, наклонившись, рывком поднял раненого за шиворот. – Ах ты, мразина! Ах ты… курва твоя мать! Да за такое… тебя не стрелять, тебя живьем закопать мало!

«Цеппелин» – это новый синтетический наркотик из разряда аналогов эпинефрина. Крайне опасный. На первых порах даже ничтожная доза срабатывает как сильнейший стимулятор и галлюциноген – улет. Практически безо всяких побочных эффектов. Никакой зависимости. Но чтобы испытать этот эффект снова, нужно раз за разом увеличивать дозу, а до смертельной – рукой подать. Причем у каждого она индивидуальная. Сверхдоза «цеппелина» вызывает паралич дыхательных путей – смерть тяжелая и выглядит крайне неприятно. Я видел в морге жертв передозировки «цеппелина»: висельники смотрятся лучше. За один грамм «цеппелина» можно загреметь на уран. Вообще к наркотикам российское законодательство довольно либерально, но есть разница между безобидным гашишем или кокаином и всякой химической гадостью.

– Ну, что там у вас? – проревел Кшиштоф, высовываясь из окна.

– Представляешь, Кшись, – закричал Стефан, волоча раненого за собой. На асфальте оставалась кровавая дорожка. – Эта тварь «цеппелином» приторговывала!

– Ясно. – Кшиштоф перелез через подоконник и озабоченно оглядел брюки – не запачкал ли.

– А у вас что? – поинтересовался подошедший полицейский в свитере.

– А у нас один отторговался, – весело сообщил Кшиштоф и повернулся к Стефану: – Этого тащи в фургон.

– А остальные?

– Да есть там какой-то пацан. Забирай, только сначала штаны ему смени. Он как своего дружка без головы увидал – обделался со страху.

– Труп нам забирать или вам оставить? – поинтересовался из комнаты Януш.

– Оставьте, – махнул рукой полицейский. – Пусть его в морге допрашивают.

Только теперь Кшиштоф обратил свое внимание на меня.

– Хорошо стреляешь, стажер, – пробасил он и, развернувшись, зашагал к фургону.

Только сев в машину, я сообразил, что первый раз в жизни стрелял в человека. Но никаких особых чувств у меня эта мысль не вызвала.

Рига, 19 сентября 1979 года, среда. Сергей Щербаков

Растерянность Андрея не доставила мне удовольствия. Но мне надо было как-то объяснить ему свою уверенность в том, что профессора фон Задница убили не сразу.

А уверенность эта основывалась исключительно на одном – я ни на секунду не поверил бы, что крупнейший в стране специалист по очистке ядерного топлива погиб случайно, от рук обыкновенного наглого грабителя.

Каждый факт в отдельности вроде бы оставался правдоподобным. Но… Если «решка» выпадает три раза подряд – это случайность. Если двенадцать – что-то не в порядке с монетой. Теорию вероятности еще никто не отменял.

Да, на первый взгляд домик производит впечатление обысканного небрежным грабителем. Небрежным… но не настолько, чтобы забыть про резиновые перчатки. Все обшарено, кроме того злосчастного плафона. Про люстру наш грабитель забыл, зато не преминул заглянуть в буфет, где стоят чашки. Чистенький такой чайный сервизик. Не заходил никто к фон Садовицу, голову могу заложить. Так почему на чашках нет пыли? Ни на одной. Заварочный чайник тоже вымыт – в восемь часов вечера? Не верю, чтобы пожилой ученый стал, попив чаю, мыть за собой этот злосчастный чайник. Скорее всего оставил бы – утром приходит прислуга, она и помоет. Кстати, прислугу эту хоть удосужился кто допросить? Ладно, это обождет.