Иван Калита - [13]

Теперь одна забота — не угодить бы в полынью. Только Митяй об этом подумал, как лёд под ним затрещал. Он успел оттолкнуть назад «волокушку» вместе с собакой и... ушёл под воду. Вскоре вынырнул и попытался выскочить на лёд. Но не успел на него опереться, как тот с хрустом под ним рассыпался. И что-то тяжёлое потянуло вниз. Митяй понял, что это шубейка. Он сбросил её, но это мало помогло. Лед словно издевался над ним. И у парня стал зарождаться страх, который подстёгивался тем, что ему всё труднее было держаться на воде. Он вторично ушёл под воду. Снова вынырнул. Вдруг его мозг прожгла страшная догадка: это — конец!

Страх за свою жизнь, за жизнь больного заставил его ещё раз сделать попытку выползти на лёд, и он попытался удержаться на другом краю полыньи. Лед выдержал. Собрав последние силы, Митяй выбрался из полыньи. Оказавшись на льду, он не верил ещё в спасение и какое-то время боялся даже разжать руки. Надо было срочно утепляться. Не хватало ещё погибнуть от мороза. Но запасной одежды не было. Взгляд упал на атаманову шубу. Дорога! Но была не была! Он схватил её и надел на себя. Устроив дикий танец, вскоре почувствовал, как тело начало согреваться. Можно было продолжать путь. Но его чирики лежали на дне реки. Недолго думая, Митяй огрубил рукава шубы и надел на ноги. Обвязав их верёвкой, получил чувяки. Теперь можно двигаться дальше. С опаской он ступал на лёд. Но с каждым шагом к нему возвращалась уверенность.

— А ну бегом! — крикнул он себе и бросился бежать.

Пёс отчего-то залаял и побежал рядом с ним.

Митяй бежал долго, чтобы не подхватить простуду после охлаждения. Пот стал пробивать его.

Преодолев ещё полверсты, Митяй увидел, как из-под земли поднимается столб дыма.

— Алим дома! — и даже подпрыгнул от радости.

Ступени по-хозяйски очищены. Дверь землянки была закрыта. Митяй рывком открыл её. Дед сидел у оконца за столом и что-то мастерил. Этот рывок двери заставил его быстро, насколько позволяли немолодые годы, повернуться. Митяя трудно было узнать: без шапки, с полуголыми руками и ногами, он походил на сака, с которым довелось встречаться ему ещё в молодости.

— Дед Алим, — радостно воскликнул Митяй, бросаясь к нему.

— Ааа! — успокоительно произнёс дед, узнав Митяя. — Хворого привёз, — догадался он, потихоньку освобождаясь из крепких объятий парня, — тащи его в курень, а я хапой займусь.

Я щас! — Митяй бросился к выходу.

ГЛАВА 6

Отпраздновав Сретение Господне, тверской князь Александр послал бояр Александра Романовича и Захария Кошку в качестве послов просить князя Ивана Даниловича и его супругу, княгиню Елену, пожаловать к нему в Тверь на день Благовещания Пресвятой Богородицы.

Послы были снаряжены достойно: новые кареты с печами и облучком, солидный обоз с провиантом и подарками. И сотня дружинников.

Весь этот обоз двигался не очень быстро: мешали метели. Иной раз пуржило так, что хоть глаз коли, ничего не видно. Наконец, добрались до деревни Ходынки. Вечерело. Бояре решили заночевать в деревне, а с утра снарядить гонца в Московию, чтобы тот предупредил князя об их появлении. Смерд Захарий согласился показать дорогу до кремля.

Ещё не светало, а Захарий и гонец уже тронулись в путь. Стояла морозная погода. Полная луна серебряными лучами освещала дорогу. Захарий, закутавшись в овчинный тулуп, ехал молча. В такую рань разговаривать не хотелось. Молчал и тверичанин. Ему впервые доверили такое дело, и он обдумывал, что скажет князю. Пока он думал, впереди замелькали огни.

— Московия? — спросил тверичанин.

Захарий, посмотрев вперёд, потом вокруг, ответил:

— Нет. Тверская слобода.

После заутрени московский князь решил съездить в Мягково, где добывали белый известковый камень. Он заложил первую в Московии каменную церковь Успения Богородицы, чем очень гордился. Вчера он был на месте закладки. Каменщики работали споро, но у них кончался камень. И князь пообещал, что поторопит добытчиков.

Проезжая мимо церкви Иоанна Предтечи, единственной на кремлёвской территории, он увидел, как из её дверей вышел высокий сгорбленный священник. Князь сразу узнал его. Это был Пётр, митрополит всея Руси. Догнав его, Иван Данилович спрыгнул с коня.

— Слава Всевышнему! — сказал он, склоняясь и целуя его руку.

— Да пошлёт он тебе свои милости! — произнёс митрополит, крестя князя.

— Далеко ли путь держишь? — спросил митрополит.

— Да в Мягково!

Пётр понял, зачем, и улыбнулся доброй старческой улыбкой.

— Растёт, — бородой показывая на возводимые стены церкви, произнёс митрополит.

— Хочу, чтобы росла быстрее, — ответил князь.

— Ну, ступай, — митрополит ещё раз перекрестил его.

Спустившись к берегу, проехав сквозь торговые ряды, князь по льду реки выехал на другой берег. Не успел въехать на улицу, как встретил двух всадников. Один из них ещё издали снял малахай и что-то сказал спутнику. Тот, когда подъехали поближе к князю, спрыгнул с коня и, прижав руку к сердцу, произнёс:

— Князь, дозволь слово молвить.

— Кто ты будешь, мил человек? — спросил князь, останавливаясь.

— Я — Иван, сын Бурка. Еду, князь, к тебе по повелению своего великого князя Александра, — при этих словах князь скривился, — велено мне сказать, что едут к тебе его посланники, они тебе кланяются и нижайше просят их принять!