Иван III - [219]
С особым сарказмом летописцы изображают позорное поведение ивангородского воеводы. Очевидно, он был примерно наказан государем. Примечателен в этом отношении краткий рассказ Вологодско-Пермской летописи. «Того же лета пришедши немцы с моря в бусах, взяша Ивангород пищальми огнеными. А воевода был тогда великого князя в том граде князь Юрьи Бабич, и убеже из града чрез стену, а княгиню свою наперед выпровадил, и наималися (награбили. — Н. Б.) безчислено» (32, 290).
Поспешный уход шведов из захваченного Ивангорода объяснялся просто: со стороны Пскова на них уже шло войско под началом нового псковского наместника князя Александра Владимировича Ростовского. Рассказывая об этом походе, псковские летописи приводят некоторые подробности ивангородского дела. Шведы взяли крепость 26 августа, то есть через неделю после начала осады. Расправа с защитниками и мирными жителями была свирепой: «людей мужей и жен и детей мечю предаша, а во граде хоромы и животы огневи предаша» (40, 82). Гонец с вестью о нападении шведов на Ивангород, примчался во Псков 22 или 23 августа. (Расстояние от Ивангорода до Пскова — около 200 км. Не слезая с седла и меняя лошадей на ямах, этот путь можно было преодолеть за два дня.) Псковский наместник князь Александр Ростовский выступил в поход на третий день после падения Ивангорода — в воскресенье 28 августа. А четыре дня спустя, 1 сентября, из Пскова в сторону Гдова (расположенного на полпути к Ивангороду) выступило и псковское ополчение во главе с посадниками. Поражает медлительность псковичей: они смогли выступить на помощь осажденному Ивангороду только спустя пять дней после получения тревожного известия. (Очевидно, князь Александр Ростовский более других опасался наказания за промедление и потому вышел четырьмя днями ранее основных сил.) Относительно долгие сборы псковичей объясняются прежде всего тем, что приход шведов стал для них полной неожиданностью. Помимо этого они, вероятно, понадеялись на то, что крепость способна выдержать длительную осаду. В сущности, и здесь, во Пскове, наблюдается та же картина, что и в Ивангороде: беспечность, своекорыстие, низкая мобилизационная готовность.
Псковское войско вернулось домой на Николин день — 6 декабря 1496 года. Никаких потерь псковичи не понесли, так как шведы (число которых едва ли превышало 5 тысяч человек) уплыли обратно в море. Столкновение с многочисленным псковским войском явно не входило в их планы. Напоследок шведы предложили передать завоеванный Иван-город магистру Ливонского ордена. Однако тот благоразумно отказался от опасного «подарка» (161, 146).
Разгром Ивангорода был яркой, но, в сущности, бесплодной победой шведского оружия. Удержать город они не могли. Повторный набег уже не обещал такого легкого успеха. Русские восстановили город и усилили меры предосторожности. Идти в глубь русских земель, на Псков или Новгород, шведы не решались. Продолжение войны казалось вредным и бесперспективным. А между тем русские рати опустошали Финляндию.
Выход был найден в Дании. Король Ганс по просьбе шведской знати, обещавшей ему шведский престол, обратился к Ивану III с просьбой заключить перемирие. В Москве лелеяли мечту о браке княжича Василия (или Дмитрия-внука) с датской принцессой и потому были весьма отзывчивы к любым пожеланиям Ганса. Некоторые историки полагают также, что Ганс обещал увлеченному его смелыми планами московиту передать ему со временем, после своего восшествия на шведский трон, некоторые пограничные волости.
3 марта 1497 года в Новгороде было заключено перемирие между Русью и Швецией на 6 лет. А 26 ноября того же года король Ганс, захватив Стокгольм, стал королем Швеции. До августа 1501 года он удерживал на своей хитроумной голове сразу три короны — Дании, Норвегии и Швеции.
В Москве победа «друга Ганса» породила большие надежды, которые сменились вскоре горьким разочарованием. Датчанин не собирался делать Ивану III каких-либо территориальных уступок в южной Финляндии или Карелии. Раздосадованный Иван велел возобновить боевые действия на шведской границе. Но особых успехов здесь не достигли. Тогда Иван в 1499 году решил без обиняков высказать свою сокровенную мечту и послал сватов к датско-норвежско-шведскому королю (161, 148). Одновременно жених — княжич Василий — получил в управление Новгородскую и Псковскую земли. Теперь будущий тесть король Ганс имел все основания подарить Василию в качестве приданого за дочерью вожделенные карельские волости и погосты.
Все эти матримониальные планы Ивана III имели ряд существенных изъянов. Во-первых, перспектива породниться с «московитами» не вызывало энтузиазма у европейских монархов. Они продолжали смотреть на Русь как на варварское полугосударство, состоящее в непонятных отношениях с татарами и к тому же приверженное греческой «схизме» — неправильному вероучению. Брак с московским жецихом требовал от невесты перехода в православие, что также казалось своего рода унижением. Во-вторых, история с неудачным штурмом Выборга и захват шведами Ивангорода показали, что при всей своей многочисленности московская армия не умеет захватывать сильные каменные крепости европейского типа, а сама Россия с моря вообще не прикрыта каким-либо флотом. Наконец, власть самого короля Ганса в Швеции была относительно слабой и далеко не походила на ту деспотическую власть, которую выковал для себя московский государь. Его поступки зависели от мнения шведской аристократии, которая в массе своей не хотела и слышать о каких-либо территориальных уступках по отношению к Руси. Ганс был избран королем именно с тем расчетом, что он будет управлять страной «заочно», из Дании, и не станет стеснять полновластия аристократии (173, 117).
