Иван III - [106]

Этот приезд великого князя в Новгород «миром» напоминает такой же мирный поход на Волхов Василия Темного в 1460 году. Как первый, так и второй состоялись через четыре года после успешной военной акции против «вольных новгородцев». Однако Иван III, судя по всему, чувствовал себя в Новгороде гораздо увереннее, чем его отец. И если князь Василий ехал под предлогом богомолья местным святыням, то его сын явился в Новгород как грозный судья…

В воскресенье 22 октября 1475 года Иван III в сопровождении войска и многочисленной свиты выехал из Москвы. Вместо себя он оставил в столице своего 17-летнего сына Ивана Молодого.

(Новгородский поход 1475–1476 годов тщательно описан в московских летописях. Указано множество подробностей: точные даты событий, имена новгородских просителей, списки поднесенных даров, названия станов, где останавливался Иван III. Исследователи полагают, что кто-то из придворных по поручению великого князя вел своего рода дневник похода, использованный позднее в летописной работе. Такое предположение вполне правдоподобно и соответствует «духу времени». Для эпохи Ивана III характерно резкое расширение сферы деятельности московской администрации, что потребовало создания достаточно развитого аппарата власти: великокняжеской канцелярии, ведущей текущую документацию, органов центрального управления — прообразов будущих приказов.)

26 октября великий князь пировал у своего брата Бориса на Волоке Дамском. Оттуда торная дорога шла на север, в Тверскую землю. Из Твери Иван отправился в Торжок и прибыл туда в среду 1 ноября. К этому времени Торжок уже фактически перешел под власть Москвы. Дальнейший путь великого князя лежал на Вышний Волочек, где сближались верховья рек Тверцы и Меты. Там его уже ждали первые новгородцы, принесшие жалобы на притеснения со стороны своих бояр. В то время как одни спешили принести жалобы, другие, предчувствуя недоброе, торопились задобрить великого князя дарами («поминками») и изъявлениями преданности. Первым ритуальным подарком знатному гостю служили бочка или мех доброго заморского вина. Сам владыка Феофил прислал Ивану III в подарок «две бочки вина, краснаго едина, а белого другая» (27, 314).

Князь Иван, случалось, выпивал весьма крепко. Австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, посетивший Москву лет через десять после его кончины, рассказывал со слов придворных, что старый государь порою так основательно нагружался за столом, что тут же и засыпал, уронив голову на руки. Вероятно, эти сцены были более характерны для последних лет его правления, очень тяжелых для Ивана в личном плане. Так или иначе, но разума своего наш герой не пропивал никогда…

Нарочито медленно — словно грозовая туча — приближался к Новгороду великокняжеский двор. Пробираясь по первопутку через лесные дебри Валдая, через скованные первыми морозами болота, которыми так богат бассейн Меты, Иван словно наслаждался этим странствием. Путь его лежал через его «вотчину», в которой он был теперь верховным судьей и устроителем. Князь явно не спешил. Он часто останавливался, преодолевая за день всего лишь 15–20 верст. И на каждом погосте, на каждом стане все новые и новые просители искали доступа к государю. Кажется, вся Новгородская земля вскипела тогда страхом и надеждой.

21 ноября, когда отмечалось Введение во храм Пресвятой Богородицы, — один из двенадцати главнейших церковных праздников, Иван III прибыл наконец в Новгород. Возможно, это был его первый визит в древний город. Конечно, ему не терпелось увидеть могучий новгородский Кремль, величавую святую Софию, услышать разноязыкий гомон торжища на Ярославовом дворище. Однако ритуал требовал терпения. Великий князь, не заезжая в центр города, сразу направился на Городище. В этом урочище, расположенном на правом берегу Волхова, верстах в трех выше самого города, издавна размещались занимавшие новгородский стол князья и их наместники. Тут рядом с княжеским дворцом стояла древняя каменная церковь Благовещения, возведенная еще сыном Владимира Мономаха Мстиславом Великим и заново отстроенная сыном Калиты Семеном Гордым. Отстояв службу в этом храме, Иван пообедал в узком кругу бояр и немного отдохнул с дороги.

На Городище разместилась своего рода штаб-квартира московского князя. А его многочисленные полки, без которых ни он, ни его отец не рисковали появиться на Волхове, деловито устраивались в пригородных селах и монастырях. «А вся его сила по всем монастырем, было полно по обе стороны около всего Великого Новагорода» (41, 202). Железным обручем охватила святую Софию московская рать. Достаточно одного слова великого князя — и этот обруч начнет сжиматься…

Как обычно, незваные гости вели себя довольно бесцеремонно. «Тем же (новгородцам. — Н. Б.) было от них силно (сильное притеснение. — Н. Б.), много христиан пограблено по дорогам и по селом и по манастырем и числа края нет; тако же и владыке и посадником и всему Новугороду кормом и даровы и всему сполу числа же края нет колко золота и серебра вывезе от них» (41, 202).

Уже в первый день князь Иван воспользовался случаем, чтобы лишний раз напомнить новгородцам о том, как им следует относиться к своему Государю. Архиепископ Феофил прислал на Городище двух своих людей, Никиту Савина и Тимофея Лунева, «кормы отдавати», то есть выделять продукты и фураж по требованию великокняжеских бояр — «дворецкого» и «конюшего». Статус владычных порученцев показался Ивану ниже, чем статус тех бояр, с которыми им предстояло иметь дело. Таким вещам не придавали особого значения в демократическом Новгороде, однако московский двор уже давно жил по иным законам. Здесь внимательно следили за соответствием человека (с точки зрения его знатности) и должности. В итоге «князь великый тех не похотел да и на владыку о том озлобился, что те к тому делу не пригожи, да и корму взяти не велел» (27, 315). Оплошавший владыка поспешил назначить ответственным за снабжение москвичей своего наместника Юрия Репехова. Такое решение удовлетворило государя. Однако он все же отклонил приглашение в тот же день приехать на пир к архиепископу. Вместо этого великий князь позвал новгородскую знать во главе с владыкой к себе на Городище, где на другой день он устроил пышный прием. В среду 22 ноября на Городище собрались все те, кого Иван при случае с удовольствием отправил бы на плаху: верный меч Новгорода, князь Василий Гребенка Шуйский, один из предводителей «литовской» партии степенный посадник Василий Ананьин, осторожный и двуличный владыка Феофил.