Иван и Ольга - [4]

Успокоился и забыл. В дверях уже шуршала плащом Ольга. Он поспешил жену встретить. Пришла она как всегда нагруженная авоськами, Иван принял у нее сетки из рук, по очереди поднимая их до глаз, осмотрел содержимое. Ольга принесла австралийскую баранину и кочан капусты, которую завезли для работников фабрики из Магадана. В послевоенные годы в совхозе «Дружба», что в километре от райцентра, на полях выращивали отличную капусту. Сейчас ее завозили с Олы, где на границе с Приморьем выращивали овощи и картошку для потребления населению области и Чукотки. Оттуда же везли красную рыбу и икру, климат там мягкий, не то, что в Оймяконье — минус семидесят в отдельные годы прижимает в январе-феврале. На фабрике побывали гости из министерства, и весь день маета, а не работа. Бабы поговаривают, что талоны на водку скоро отменят, и в полной тревоге от этого: опять мужики запьют. Все это она успела ему сообщить до конца не разувшись, а когда прошла в зал и, упав в кресло, вытянула натруженные ноги, Иван был уже в курсе всех событий… Потом Ольга напомнила о детях, которым пора быть дома через пару дней. Иван принес письмо из кухни, где оставил на столе. Ольга читала и улыбалась. Иван наблюдал. Ольга всегда волновала Ивана. В девках Ольга была интересной. Тугие бедра, полная грудями и крепкая телом. Сейчас все в Ольге вызрело, соком налилось…

— Иван, а картошки-то ты купил? — дочитала она письмо и как будто о чем-то вспомнила. — Я капусты принесла. Ох, и щи же получатся! — В щах Ольга толк Иванов знала: «Щи — покислей, да любовь потесней». Много лет так теперь ведется, когда после первой брачной ночи Ольга спросила: «Что ты, миленький, любишь?»

«Щи покислей, да любовь потесней…» — хмыкнул тогда Иван.

Намек о щах принят.

— Щи это прекрасно! — полез он обниматься. — Но сначала, любовь давай обсудим потеснее…

Потом они долго не поднимались. Уже и заря погасла, и гулчей, слышней стали гудеть моторки на реке, в распахнутые окна повеяло прохладой, дымком от печей теплиц. Уже и Бим на площадке терял терпение: вернувшись с прогулки скулил, а теперь сердито и басом взлаивал, мол, знаю все, понимаю, но и меня пожалейте. А Иван с Ольгой все перебирали, вспоминали свою совместную жизнь, молодость. Обоим и сорока еще нет, а нажились, кажется, так, что на три жизни хватит. Когда успели? Институты окончили, детей родили и подняли, жилье и на Севере и в Сибирь имеется. Многое, оказывается, успеть можно к сорока годам жизни, если трудиться, не покладая рук. Был бы смысл жизни. А у Ивана с Ольгой этот смысл — дети, престарелые родители в Сибири.

Детей Иван забрал из пионерлагеря без хлопот. Задарил огромный арбуз воспитателям Ромки, поклонился благодарно дочкиным наставницам, директору лично руку пожал. Прощальный костер отдыхающие дети провели общим сбором минувшей ночью. И к полудню детский лагерь казался вымершим. Иван повел от ворот своих детей лесом к своему самосвалу, оставленному на стоянке в березняке. Такое правило для приезжающих. Под ноги часто попадались перезрелые маслята, и дети принялись носиться и собирать грибы. Иван подпер подножку кабины и щурился благостно на солнышко, дышал осенней прохладой леса. Славный день!

Для Севера лес уже был осенним, хотя август еще неделю продержится. Чистый и светлый, дышал лес запоздалой своей любовью к теплу и солнышку, листва на березах потеряла яркость и матово-зеленая вяло трепетала под гуляющим свежим ветерком с Индигирки. Склоны сопок пылали на солнце багряными мхами! Грибов этот год уродилось, хоть косой коси. И дети набрали маслят полную сумку. Иван решил, что на обратном пути заедет на картофельный участок и выкопает десяток кустов, картошка налилась, кожурой пока тонка. Но детей кормить надо.

Дети угнездились в кабине, и Иван тронул свой ЗИЛ. На ходу Ромка перебрался на колени к отцу, и Иван отдал ему руль. Проселочная дорога в гору, сильно не разгонишься. Ромка машину водит давно и сам за педалями. Поехали не быстро. Иван слушал детей, следил за дорогой и отдыхал душой.

Выбрались с проселка от реки на верхнюю главную автодорогу. Ромка сполз с коленей отца и примолк рядом с сестрой. Распахнутое левобережье своей красотой дух захватывало. Троговая долина в лесах, широкая Индигирка блестит на открытых бестах, и тяжеловесно и густо темнеет од прижимами скал. Горы уходят вершинами к редким облакам. Далекое пространство раздвинуто долиной реки Неры, впадающей в Индигирку. Там поселок Усть-Нера. Дорога идет по высокой полке сопки. Иван успевает не прозевать на проселок за мосточком внизу, сворачивает на лесную дорогу, видную прямой просекой до самой реки далеко внизу. Там посадки картофельных участков. И оттуда поднимался вишневый «жигуленок». Иван прижался к обочине, пропустил легковушку, профессиональная привычка отметила номер легковушки. И дрогнуло сердце: вчера из этих вишневых «Жигулей» ему продана была картошка. И номера не «якутские» — «магаданские».

Слева открылась посадка Ивана. Поле было выкопано! Докапывали сегодня, земля еще на корнях ботвы не обсохла. Иван не поверил своим глазам: кража на Севере — равносильна смерти вору. Здесь свой суд и своя расправа с крысятниками. Крупная картошка собрана, мелочь брошена на корнях. Дети ничего не понимали, копать картошку сюда он их никогда не брал. Управлялись с Ольгой, с двух соток пять мешков крупной всегда накапывали. Самосвал в руках, Иван завез на участок десяток тонн навоза из коровника в совхозе «Дружба». Солнцепек в затишке, высоко от речных туманов, граница воздушного потока и ниже холод от гор не прожимал атмосферу, Успевала здесь картошка набрать клубень и вес. Дозревала картошка шкуркой дома, в деревянном ларе — на теплой лестничной площадке. До нового года хватало семье, там уже покупать приходилось.