Иван Грозный. Том II. Книга 2. Море (части 2-3). Книга 3. Невская твердыня - [26]
Особенно выделялась своею ярко-голубою окраскою, с золотыми узорами на бортах, «Держава».
Купцы поднялись, с любопытством следя за тем, как матросы, лазая по мачтам, свертывают паруса.
— Вот на том корабле теперича сидит Мишка Бобер… Меду, стервец, што везет. Страх! И где тока набрал? Не люблю я его — завистлив, злобен, — проговорил ни с того ни с сего Трифон Коробейников.
— Нешто меду на Руси мало? — вставил свое слово подошедший к купцам Андрей Чохов. — Чего завидовать?
— Всего на Руси много… Токмо сиднем сидим мы у себя на дому и оттого прибытка не имеем. Пожалуй, сиди на печи да гложи кирпичи. Товар лицом надо казать, — сказал кто-то из купцов.
— Ну, брат, не говори. Мы вот Ледовый окиян у себя объехали. Наш товар везде известен. Нас не укоряй! — покраснев от обиды, воскликнул Погорелов. — Живем не бедно. Дай Бог вам так жить. Погляди на Строгановых… Блаженствуют… Иноземцы с поклоном к ним ездят… будто к князьям. Наши холодные края могут согреть своим богатством всю Русь. Мы не сидим на месте. Што нам окиян — не боимся мы его.
— Полно тебе, милок, похваляться. Обожди. Купец русский во всех местах побывает, не гляди, что вертлявости в нем той нет, што у немца, — произнес, задумчиво разглаживая бороду, Тимофеев. — Русь-матушка всех нас и накормит, и напоит, и соседям кое-что достанется. Русский купец с легкой государевой руки не токмо в холодных краях — повсюду закопошился. Вон даже в Эфиопию-страну один заехал… Стало быть, к тому причина есть… Хохлатые куры двором ведутся… Господь Бог не обидел Русь. И без ваших краев есть места.
Из посольской каюты вышел на палубу дьяк Петр Григорьевич Совин, нарядно одетый, чистенький, приглаженный, с подстриженной бородкой. Огляделся кругом, помолился на все четыре стороны. Он плыл с гостями по поручению царя. Разговорчивый. Веселый.
— Чего вы тут гуторите?.. — спросил он, подойдя к купцам.
— На корабли дивуемся, ваша милость… Уж больно гожи! — низко поклонившись, сказал Тимофеев.
— Так-то и приличествует русскому государю, дабы порухи чести его не было. Чин блюсти — великое дело. Не срамите его. — Совин указал на царский вымпел с двуглавым орлом, трепетавший на фок-мачте. — То — наша хоругвь государская.
Усевшись на скамью, Совин стал рассказывать, как два года тому назад ему привелось совершить плавание по этому же морю с великими государевыми послами, с дворецким Нижнего Новгорода князем Антоном Ромодановским и «печатником» Висковатым. А ездило посольство на королевский двор во град Копенгаген. Было с ними еще шесть дворян и около полутораста душ слуг и два толмача.
— А скоро ль изволили, батюшко, доплыть вы до того бусурманского города? — боязливо оглядывая всех, перебил Совина Тимофеев.
— Да нет. Неладно вышло. Четыре недели, почитай, носило нас по морю. Одному мне посчастливилось десятью днями раньше прибыть в тот город Копенгаген… Ветром нас пригнало… Так вот, слушайте: продолжу я вам свой сказ…
Царь Иван Васильевич при отправке тех послов наказывал: «Пуще глаза своего беречь честь его имени и честь государствия Русского». То же надлежит во всех странах соблюдать и гостям, и всем людям их.
Послам было велено: чтобы при крестном целовании «грамота королуса дацкого была внизу, а государева наверху». Если же королевская грамота будет положена иначе, то «говорить накрепко, чтобы переложили». А «если этого не сделают, сказать дацкому королусу: снял бы он с блюда царскую грамоту и целовал бы крест на одной своей, а заупрямится, то никакого дела не делать и ехать назад».
Государь заботится о том, чтобы его люди в чужих краях радели о доброй славе Московского царства. А все происходящее в Москве истолковывали бы во благо государю и родной земле, своего достоинства бы не теряли, ни перед кем не унижались бы.
Совин от себя прибавил, чтобы торговые люди, которые в Англии высадятся, узнавали бы для царя: «Чем обильна та земля и какие в нее товары приходят из заморских стран: золотое, которое в деле, и серебряное, и камки, и тафты, и свинец, и олово, и доспехи, или что иное привозят ли в ту землю — о всем выспросив, написать в особый список».
Смеясь, Совин рассказал, как русские послы заставили датского наместника в Копенгагене Франца Броккенгуса встретить их с должным почетом.
О короле датском Фредерике Совин отозвался с большой похвалой. При входе послов в приемную палату дворца король встал, а когда князь Ромодановский начал ему править поклон от царя, то король и шапку снял, спросил о государевом здоровье и позвал послов к своей руке…
Московские люди с довольной улыбкой выслушали рассказ Совина о ласковом и достойном приеме русского посольства в Дании.
— Государь батюшка Иван Васильевич склонен со всеми в мире и добре жить, да не тут-то было!.. Много завистников у него в западных странах. И свои людишки нашлись неверные — всяко пытаются они поссорить нашего государя с королями.
Едва Совин закончил свою речь, как на корабле поднялась тревога. Выстрелила пушка. На грот-мачте «Ивана Воина» быстро вздернули черный флаг. После этого на середине галерной кормы корабля взвился белый остроконечный флаг, что обозначало, чтобы все корабли приблизились к атаману для переговоров.
