Иван Грозный. Подробная биография - [10]

Достаточно было милостивого слова – простого обещания, чтобы спровадить жалобщиков с дороги. Но Иван еще не научился говорить с народом. В результате ему пришлось пробираться к своему стану в Коломне «иными местами», обходным путем.

На границе все было спокойно. Враг не появлялся, и государь предался потехам – «пашню пахал вешнюю и з бояры сеял гречиху и инны потехи, на ходулях ходил и в саван наряжался». Пока игры носили невинный характер, бояре скрепя сердце участвовали в них. В окрестных деревнях крестьяне приступили к пахоте, и государю с боярами нетрудно было заполучить лошадей и сошки. Если понимать летописную заметку буквально, на ходулях Иван ходил один. Старым боярам такая потеха была не к лицу. Что касается игрищ с саваном и покойником, они не могли вызвать у бояр ничего, кроме раздражения и гнева. Игра в похороны была, по существу, богохульным развлечением. Мнимого покойника обряжали в саван, укладывали в гроб и ставили посреди избы. Заупокойную молитву заменяла отборная брань. Под конец собранных на отпевание девок насильно заставляли целовать «покойника» в уста. Старые бояре не могли стерпеть такого бесчинства.

Уповая на родство, Кубенский пытался урезонить племянника. Тогда тот «с великие ярости» приказал схватить его вместе с боярами Федором Воронцовым и Иваном Воронцовым, сыном опекуна Михаила Воронцова. Всем им Иван велел отсечь головы «у своего стану перед своими шатры».

Вместе с Кубенским аресту подвергся боярин конюший Иван Петрович Федоров-Челяднин. Федоров спас голову ценой унижения. Все было готово для казни. Конюшего «в те же поры ободрана нага держали» перед шатром, но он «против государя встреч не говорил, а во всем ся виноват чинил».

Конюший был отправлен в ссылку. Но этим дело не ограничилось. Вскоре же Иван IV приказал убить двух своих сверстников, принадлежавших к знатнейшим фамилиям. В свое время фаворит Елены Глинской Иван Овчина жестоко расправился с опекуном Михаилом Львовичем Глинским. Месть обрушилась на голову его сына. Федора Овчинина предали мучительной казни – посадили на кол. Брата Овчинина, князя Ивана Дорогобужского, обезглавили на льду Москвы-реки.

Кровавая расправа со сверстниками не была следствием мальчишеской ссоры.

Современники засвидетельствовали, что их убили по повелению Михаила Глинского и матери его – княгини Анны. Глинские точно рассчитали удар. Они отняли у конюшего Федорова-Челяднина не только все его титулы, но и единственного наследника – пасынка князя Дорогобужского.

Прощение Федорова доказывало, что у великого князя не было никаких серьезных причин для расправы с боярским руководством. Дума не желала выпускать из своих рук бразды правления. Передача властных полномочий безответственному и жестокому подростку грозила большими бедами для государства.

Столкновение из-за мелких и случайных обстоятельств имело в действительности принципиальное значение.

Монарх не имел права казнить бояр без подлинного сыска и суда Боярской думы.

Иван грубо нарушил традицию. Много позже он попытался оправдать свои злодейства и пытался сослаться на «мятеж» новгородских пищальников. Выходило так, будто новгородцев подтолкнул к бунту Федор Воронцов, которого Иван приблизил после убийства Андрея Шуйского. Казнь Воронцова монарх объяснял его неблагодарностью:

«Кого государь пожалует без Федорова ведома, и Федору досадно». Досаду прежнего любимца вызывало, очевидно, возвышение Глинских.

Первоначально летописец, не имея возможности обличить истинных виновников жестоких казней, возложил всю ответственность на дьявола. «По диаволю действу» дьяк Василий Захаров оклеветал бояр «ложными словесы», а Иван простодушно поверил ему. Самого Ивана эта версия не удовлетворила, и он сделал приписку на полях летописи с изложением нелепой истории о московских боярах, подстрекавших новгородцев к мятежу. Инициаторами репрессий были, конечно же, влиятельные лица, стоявшие за спиной подростка. Совершеннолетием Ивана пытались воспользоваться его родня по матери Глинские. Они давно ждали своего часа. Предметом их вожделений были высшие думные титулы. Именно поэтому они добились ареста Федорова.

Правление Ивана началось неладно. Пролилось много крови. Необходимо было исправить впечатление и упрочить авторитет монарха. При таких обстоятельствах в окружении государя возникли планы его коронации царским венцом. Митрополит Макарий, а также и Глинские энергично поддержали эти планы.

Глинские были людьми, которых Курбский метко назвал «ласкателями». Стараясь упрочить свое влияние на мальчика, они потакали ему во всем.

В декабре 1546 г. Иван явился во Псков в сопровождении Михаила Глинского. Он «все гонял на ямских»: ночь ночевал в Пскове, ночь – на Вороначе, ночь – в Псково-Печерском монастыре. Псковичам было от того «много протор и волокит».

Монарх спешил, чтобы не опоздать на собственную коронацию в Москве. Жители тщетно надеялись на то, что великий князь даст им управу на воеводу князя Ивана Турунтая Пронского. Государь умчался из Пскова, «не управив своей вотчины ничего». Тогда псковичи выбрали 70 человек и отправили их со своими жалобами в Москву. Посланцы застали князя в селе Остров в Подмосковье. Иван был недоволен тем, что подданные посмели испортить ему отдых. Но главным было не это. Псковичи явились с жалобами на Турунтая Пронского, а этот боярин был ближайшим другом Михаила Глинского. (Через несколько месяцев они вместе попытались бежать в Литву.) Все это решило участь жалобщиков. «Князь великий государь опалился на псковичь, сих бесчествовал, обливаючи вином горячим, палил бороды да свечею зажигал и повеле их покласти нагих на землю». Произошло это в начале июня 1547 г. Спасло псковичей неожиданное обстоятельство. Монарх узнал о страшном пожаре в Москве и помчался в столицу. Великовозрастный «недоросль» путал управление с забавой. Он был уверен, что всякую жалобу, всякую «встречу» – супротисловие подданных надо карать беспощадным образом.