Иван Грозный - [57]
Вскоре в "Стекольню" (так на Руси называли Стокгольм) прибыло русское посольство во главе с Иваном Михайловичем Воронцовым. Послы должны были ратифицировать союзный договор и увезти с собой принцессу Екатерину. Но произошло непредвиденное: король Эрик психически заболел (как писал со слов шведов Воронцов, он стал "не сам у собя своею персоною"), его свергли с престола, а принц Юхан не только освободился из темницы, но и занял королевский трон. Цель посольства была прекрасно известна новому королю, и он дал волю своему гневу: не только отправил царю резкое послание, но и надругался над послами - их ограбили до нитки, оставив в одних рубашках. Царю Ивану пришлось одновременно защищаться от обвинений в намерении похитить чужую жену и нападать.
Говоря о своем, мягко говоря, странном сватовстве, царь Иван не ограничился оправданиями в незнании того, что Юхан жив, а перешел в наступление. Во всем, дескать, виноваты шведы, которые сами не могут разобраться, кто у них король: "...опрометываетеся, как бы гад, розными виды"; к тому же "много говорить о том не надобеть: жена твоя у тебя, нехто ее хватает (никто ее не хватает. - В. К.)". Отрицал Иван и что хотел взять принцессу в жены: он, оказывается, надеялся только выменять на нее Ливонию у ее брата Сигизмунда-Августа.
Был еще один пункт разногласий. Дипломатические сношения со Швецией традиционно осуществлялись через новгородских наместников. Это был след того времени, когда независимый "Господин Великий Новгород" самостоятельно заключал договоры со Швецией. Начиная с отца Эрика и Юхана Густава Вазы шведские короли пытались изменить это положение как унизительное для достоинства страны.
При Эрике XIV Иван IV в надежде заполучить принцессу Екатерину и вывести Швецию из числа противников в Ливонской войне пошел на прямые сношения со шведским королевским двором. Однако после переворота Юхана царь решил вернуться к традиционному протоколу. Юхан же добивался равноправия в отношениях.
Царь отвечал королю, что ему, отпрыску "мужичьего рода" (ведь его отец - Густав Ваза - не прирожденный государь, а избранный король), "нелзя ровнятися с великими государи". Тем более что, как утверждал Иван IV, сноситься через новгородских наместников- достаточно почетно, не меньше, чем с независимым Новгородом:
"Ино тем ли Великий Новгород, отчина наша, честна была, что от нас откладна была, али тем ныне безчестна, что нас познали, своих государей?"
Поражает конец грамоты, в котором грозный царь переходит уже к брани, находящейся на грани с площадной:
"А что писал еси к нам лаю (ругань; лаяти - ругать. - В. К.)... и нам, великим государем, и без лае к тебе писати нечево".
И далее:
"А ты, взяв собачей рот, захошь за посмех лаяти, ино то твое страдничье пригожство: тебе то честь, а нам, великим государем, с тобою и ссылатися безщестно... А с тобою перепаиваться, и на сем свете того горее и нет, и будет похошь перелаиватися, и ты себе найди такова ж страдника, каков еси сам страдник, да с ним перелаивайся".
"Ох мне скверному"
Для стиля царя Ивана характерна еще одна особенность: лаконизм, находящийся как будто в противоречии с длиной многих его произведений. Дело в том, что лаконичен он не всегда, но в лучших местах умеет одной фразой выразить сложную мысль или создать яркую, живую картину жизни. Вот, например, его послание в Кирилло-Белозерский монастырь. В нем царь выступает поборником чистоты монашеских нравов, "крепости" монастырской жизни. Приводит он много отрицательных примеров. Один из них - Звенигородский Савво-Сторожевский монастырь:
"А на Сторожех до чего допили! Тово и затворити монастыря некому, по трапезе трава растет".
Можно представить себе, сколько потребовалось бы слов менее талантливому литератору, чтобы рассказать, как из-за пьянства убавилось число монахов, как пренебрежительно они относятся к иноческому житию и даже не сходятся к общей трапезе и молитве в трапезной церкви... Все это лишнее: одна фраза дает лучшее представление о пьяной обители, чем подробный рассказ.
Послание в Кирилло-Белозерский монастырь - одно из лучших произведений царя. Через три с половиной века оно снова вошло в историю отечественной словесности: в пьесе М.А. Булгакова "Иван Васильевич" реальный Иван Грозный диктует дьяку именно это послание.
Обстоятельства написания этого произведения таковы. В Кирилло-Белозерском монастыре оказались в числе монахов, кто по желанию, а кто невольно, многие бояре. Знатные иноки перессорились, в спорах хвастались близостью к государю. Напуганные монастырские власти не знали, что делать, и игумен Козьма обратился к царю с просьбой помочь разобраться в боярских сварах. Царь Иван рассвирепел: ведь большинство монахов-аристократов он сам почитал за ссыльных "собак-изменников". Но все же послание начал в таком смиренном тоне, что любого, кто знал горячий нрав государя, это не могло не насторожить. "Увы мне грешному! Горе мне окаянному! Ох мне скверному! Кто есмь яз на такую высоту дерзати?" - так сразу после пышного обращения пишет царь.
В первой части этого удивительного одновременно по таланту и лицемерию произведения Иван Васильевич проявляет феноменальную изобретательность в поисках самых черных красок для собственной характеристики.
Учебник состоит из глав, посвященных палеографии (науке о рукописях), геральдике (науке о гербах), сфрагистике (науке о печатях), хронологии (науке о системе счета времени), метрологии (науке об измерении расстояний, веса, объема), генеалогии (науке о происхождении родов) и др. Эти науки объединены понятием «вспомогательные исторические дисциплины», поскольку без них невозможно изучение и понимание прошлого.В книге раскрываются особенности методических приемов каждой из дисциплин, специфика предмета.
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.