Иван Грозный и Девлет-Гирей - [11]

Несколько более предпочтительно выглядят в этом отношении два родственника — 1-й воевода передового полка окольничий А.Д. Плещеев-Басманов и 1-й же воевода сторожевого полка Д.М. Плещеев, дети боярские 1-й статьи по Переяславлю-Залесскому. Оба они происходили из старого московского боярского рода Плещеевых и к 1555 г. накопили достаточно большой опыт участия в походах русских ратей^{45}. Согласно разрядным записям, А.Д. Плещеев-Басманов начал свою карьеру в 1544 г. с воеводства в Елатьме. Спустя 6 лет он был 2-м воеводой на Бобрике, в 1552 г. участвовал в Казанском походе, а после падения Казани остался в ней на годование в качестве 3-го воеводы. Последним его назначением перед 1555 г. стал пост 2-го воеводы сторожевого полка «береговой» 5-полковой рати в 1554 г. Д.М. Плещеев начинал службу с поста 2-го воеводы передового полка в 1550 г. В памятной кампании 1552 г. он был 2-м воеводой полка левой руки, затем 3-м воеводой годовал в Казани и ходил 2-м воеводой сторожевого полка 3-й полковой рати в Свияжск. Наконец, вместе с Шереметевым он в декабре 1553 г. ходил на «арские места» 2-м воеводой сторожевого полка, за что получил в награду «полузолотой угорский» (кстати говоря, меньше, чем остальные воеводы этой рати)^{46}.

Наконец, остались 2-е воеводы передового полка и сторожевого полков — соответственно Б. Г. Зюзин и С. Г. Сидоров соответственно. Оба они были дворовыми детьми боярскими средней руки — Бахтеяр Зюзин по Суздалю, а Степан Сидоров — по Коломне^{47}. Б. Зюзин впервые появляется на страницах разрядных книг в 1552 г., когда он был наместником в Путивле. Там же он провел и последующие два года^{48}. Не в пример более насыщенной оказалась карьера его коллеги, Степана Сидорова. Согласно разрядным записям, он начал службу с наместничества в Одоеве в 1547 г. В следующем году он служил головой «для посылок» в передовом полку «береговой» рати, в 1543 г. — сотенным головой в Зарайске, затем 2-м воеводой во все том же Зарайске и Почепе, участвовал в зимнем походе на Казань в 1548 г., оборонял Елатьму от ногаев зимой 1550 г. В 1553 г. Сидоров служил 2-м воеводой в войске, охранявшем «шатцкое строение», а в следующем году ходил 1-м воеводой сторожевого полка 3-полковой рати на Астрахань^{49}. Таким образом, перед нами опытный ветеран, поседевший, если так можно выразиться применительно к нему, человеку достаточно молодому, на «береговой» службе, и накопивший большой опыт борьбы с татарами.

Вот такая интересная выстраивается картина — с одной стороны, как будто речь идет о набеговой операции (или глубокой, стратегической разведке?), а с другой стороны, как будто и нет, это часть более серьезного плана, о сущности которого можно только догадываться. Но к этому вопросу вернемся позже, а пока посмотрим, как разворачивались события.

По плану «ставки» сбор основных сил рати Шереметева должен был состояться в Белеве на Николин вешний день (9 мая), а вспомогательных сил из северских городов — тогда же в Новгород-Северском. Отсюда воеводы должны были начать марш на юг, в пределы Дикого Поля, и соединиться в верховьях рек Коломак и Мжи (юго-западнее нынешнего Харькова)^{50}. Однако прошел почти месяц от назначенной даты сбора (интересно, чего ждал Шереметев столько времени, если он собирался отправиться в набег — ведь для такого рода экспедиции внезапность и скорость есть главные залоги успеха?), прежде чем на Троицын день (в 1555 г. он пришелся на 2 июня) войско Шереметева пробудилось наконец от спячки и начало марш по Муравскому шляху на место встречи с отрядом северских детей боярских под началом почепского наместника, каширского сына боярского И.Б. Блудова (кстати, Игнатий Блудов также не может быть отнесен к известным военачальникам. На страницах разрядных книг он впервые появляется именно в 1555 г.)^{51}. Опытный военачальник, И.В. Шереметев, по выражению Курбского, продвигался на юг, «имяше стражу с обоих боков зело прилежную и подъезды под шляхи…»^{52}. Темп марша был небольшой — расстояние от Белева до верховьев Коломака (примерно 470 км) было преодолено за 20 дней, т.е. в среднем в день русская рать проходила по 20—25 км (опять же не похоже на стремительный набег за добычей, а на медленное, осторожное продвижение вперед, прощупывание намерений противника — да).

А что же в это время делал хан, которого мы оставили в тот момент, когда он и его «князья» договорились о походе на Русь? Весна 1555 г. прошла в приготовлениях к запланированной экспедиции (и, надо полагать, при том количестве московских доброхотов-«амиятов», которые были в Крыму, скрыть эти приготовления было невозможно. Следовательно, слухи о них Москвы достигли всенепременно). В мае татарское войско было собрано, и примерно в конце этого месяца Девлет-Гирей выступил в поход на север, к русским рубежам. Вместе с ним была его «гвардия» (стрелки-тюфенгчи, или, как их еще называют в турецких и татарских источниках, сеймены, артиллерия, и, надо полагать, вагенбург, который у нас называли «гуляй-городом»), «двор» и, естественно, «дворы» татарских князей и племенное ополчение. Сколько их было всего — об этом ниже, пока же отметим, что отборная часть татарской конницы, выставляемая карачи-беками, главами знатнейших и влиятельнейших татарских родов (Ширинами, Мансурами, Аргынами и Кыпчаками), состояла, согласно сведениям татарских источников, из примерно 10 тыс. всадников. В случае же необходимости Ширины, в распоряжении которых находилось до половины всего татарского войска, могли поднять на коней до 20 тыс. воинов