Иван - [6]

— Оставим это, — вмешалась Лаура. — Одного жаль: ты не успел объяснить Ивану, что ты понимаешь под сей туманной формулой — «ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств».

Дарий вздрогнул и улыбнулся ей с затаенным волнением.

— Что понимаю? Самоанализ предельной глубины, но и предельной беспощадности. Это был миг, когда меня озарило, когда мне открылось недоступное раньше — я нащупал интуицией как бы сам принцип моего существования… И может быть, не только моего, — добавил он, понизив голос. — Я почувствовал, что прозрел тайну человеческого существования вообще. И это расплывчатое выражение, «ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств», было только подступом к облечению тайны в слова. Она уже оформлялась у меня в голове, мне казалось, я вот-вот схвачу ее… Но сны — такая штука, сейчас я уже ничего не помню…

Тут он заметил, что, кроме Лауры и Прокопия, все остальные слушают его, похоже, только из вежливости. Хозяева позвали к столу как раз в тот момент, когда Лаура задала свой последний вопрос, и гости дослушивали уже на ногах и даже тихонько подвигаясь к дверям столовой. Ему следовало тоже встать, но какая-то странная, не лишенная приятности истома удерживала его в кресле. Он рассеянно улыбался, пытаясь понять, что с ним. Лаура прикоснулась к его плечу.

— Вставай, мы остались последние, — шепнула она. — Пора.

* * *

Но он встал, только когда почувствовал, что его настойчиво тянут за руку.

— Пора, господин студент, — говорил Замфир, улыбаясь ему. — Скоро ночь.

Дарий осовело взглянул, протер глаза, потом огляделся, часто моргая, окончательно просыпаясь. Они были в кукурузе, и он никогда не слышал столько цикад одновременно. Небо уже поблекло, но звезды на нем еще не проступили,

— Где Иван? — спохватился Дарий.

— Спит спокойно под землей, — отвечал Замфир. — Только креста над ним не поставили — не из чего.

— Выручил-таки нас Иван, — добавил Илиеску. — Что тут деялось! Хуже, чем давеча на мосту. Вы-то спали как убитые, а мы знай делали свое дело…

Замфир вытянул вверх руку.

— Немец во как низко летал, аж крыльями за кукурузу цеплялся. Изрешетили все поле, думали, тут русские прячутся. А нас не тронули, дали нам докопать спокойно. Решили, верно, что мы кого из своих хороним…

— А вон оттуда, — подхватил Илиеску, махая рукой вдаль, — русские жахнули из пушек. Хорошо, досюда не долетало. Погромыхали, а после затихли. То ли в них истребители попали, то ли они повернули стрелять в другую сторону. Если немцы наслали столько самолетов, десятка два, считай, — ясное дело, они этой дорогой отступают, сколько их от дивизии осталось… Лучше бы они эти свои самолеты третьего дня послали, на мост, — добавил он, отворачиваясь и сплевывая в досаде. — Бойни было бы помене…

Дарий решительно нагнулся и взял свой ранец.

— А теперь что ж, — сказал Замфир, помогая ему приладить ранец на спине, — теперь как Богу угодно. Ежели русские повернули пушки в другую сторону, значит, дорога нам перекрытая, и тогда придется обходить их с тылу, крадучись, пока не пробьемся к нашим.

— Не бойсь, — ободрил его Илиеску. — Прокрадемся. Нам не впервой…

Они вышли на широкую ухабистую тропу, которая врезалась в самую глубь кукурузного поля.

— Мне снился сон, — начал Дарий, ни на кого не глядя. — Как будто зима, Яссы, и я рассказываю знакомым про Ивана…

— Красота, — сказал Илиеску, видя, что молчание затягивается.

— Раз сон про Ивана, это к добру, — присовокупил Замфир.

— Но вот один там, лейтенант, сказал, что мы плохо сделали, что нельзя было терять столько времени; что, если мы его пожалели, надо было застрелить, чтоб не мучился. А не тащить с собой.

— Да, так оно положено, — согласился Илиеску. — Но вы же сами видите, счастье-то он нам принес…

— Правда, мы тоже постарались, — подхватил Замфир. — Тешили его, разговоры разговаривали.

Дарий вдруг остановился, взглянул на одного и на другого.

— Слушайте, ребята, это мне кажется, или тут цикад целый миллион? Оглохнуть можно…

— Мильон, господин студент, — подтвердил Замфир. — Прорва цикад, так оно всегда об эту пору… — Он улыбнулся. — Вы, верно, давненько не бывали в деревне по летнему времени.

Дарий молча посмотрел на него, снял каску и, резко крутанувшись, зашагал дальше.

— Странный сон, — вернулся он к своему рассказу после долгой паузы. — Никак не нащупаю смысл. Почему то, что я собирался сказать Ивану здесь, пару часов назад, когда вы меня окликнули, почему во сне это было так важно? Любопытно, правда? — спросил он, обернувшись к Замфиру.

— Сны, — сказал тот. — Разве их разберешь?

— И у снов есть свой толк, ежели в них соображать, — заметил Илиеску.

Дарий покачал головой и прибавил шагу.

— Нет, я думал о другом, когда сказал «любопытно». Это любопытно, потому что во сне я был убежден, что сейчас выскажу Ивану какие-то очень глубокие вещи и что только ваш оклик помешал мне это сделать. С другой стороны, во сне же я не мог вспомнить, что это были за глубокие вещи, в голове вертелось только начало: «ряд очевидных, но взаимоисключающих обстоятельств». Пусть сейчас эта формула кажется мне достаточно банальной и стилистически беспомощной, я-то знаю, о чем шла речь. Об откровении. И если бы вы нас не перебили, Иван узнал бы от меня кое-что из моих «взаимоисключающих обстоятельств». Взять, например, Лауру, ту девушку из Ясс. Она знала и знает свой способ быть