Иуда - [23]

– А ты знаешь, как тебя звали в институте? – разоткровенничался Николай.

– Как?

– Серый волк! Потом просто Серый.

– Как это? Почему? – удивился Херберт.

– Когда ты появился в группе на первом курсе, все обратили внимание на твой взгляд, взгляд исподлобья. Как у волка. Очень похоже! А Лялька Безноско первой назвала тебя Серым волком, и всем понравилась эта кликуха.

– Ну, я ей!..

– Всё, всё – поезд ушёл. Теперь тебя за глаза только Серым и называют.

– А ты знаешь, что Гюнтер всё-таки женился на Людке Смирновой, – поменял тему разговора Херберт.

– Что за Людка?

– Ты что, не помнишь? Она училась на «атомных станциях» и бегала за нашим Гюнтером… А он – от неё.

– Что-то не припомню, – наморщил лоб Николай.

– Ну как же? Про неё ещё рассказывали, как она квантовую механику сдавала Тимроту.

– И как?

– Ну, ты помнишь, как Тимрот приходил на экзамен и объявлял: «Товарищи студенты! Деканат категорически не разрешает списывать на экзаменах!» Потом он садился за стол и закрывался газетой. Списывали все! Кроме, правда, вьетнамцев, которым «Хошимин не разрешил».

– Помню, помню, – улыбнулся Николай.

– Так вот, как обычно, Тимрот проверил, правильно ли она списала всё, что нужно, и задал первый вопрос. Ответ на него обычно гарантировал пятёрку. Она не ответила. Не ответила и на второй вопрос, и на третий и готова была уже разрыдаться. Тогда Тимрот задал ей провокационный вопрос: «Представьте себе айсберг, который плывёт по океану. Одна десятая часть айсберга над водой, а девять десятых – под водой. Что будет с айсбергом, если его надводную часть срезать?»

– И что? – Николай слышал эту историю впервые.

– «Айсберг утонет!» – не долго думая, ответила Людка. Тимрот рассердился и поставил ей тройку.

– Да, – Николай искренне рассмеялся, – Тимрот редко ставил тройки, а двоек не ставил вообще. Помнишь историю с Юркой Бисько?

– Нет, расскажи.

– Ну, как же? Он отвечал Уманскому Помнишь его? Он у нас семинары вёл по статфизике.

– Уманского помню, – утвердительно кивнул головой Херберт.

– Так вот, Бисько всё списал, но ответить не смог ни на один вопрос. Тогда Уманский подошёл к Тимроту и сказал: «Товарищ лектор, студент ничего не знает!» «Как? Совсем ничего?» – удивился Тимрот. «Совсем!!!» – ответил Уманский. «Ну, тогда придётся поставить ему тройку!!!» – рассердился Тимрот.

– Да, редкой души человек был, – и Херберт расхохотался.

– А у меня приятель в Стали и сплавов учился, – продолжил Николай, – так у них по сопромату профессор был – чудак! Жил недалеко от института и на работу на коне ездил…

– Да ладно тебе! – не поверил Херберт.

– Ну, чего – «ладно!» Дело-то в пятидесятых ещё было. Так он студенткам на экзаменах выше тройки никогда не ставил. «Бабы – дуры!» – говорил он.

– Есть такие гады! – покачал головой Херберт.

– А однажды, – продолжал Николай, – ему попалась студентка, которая отвечала ему на все вопросы и щёлкала все его задачи. Измучился он с ней, проголодался и решил отойти на полчасика в буфет. Оставил ей три сложнейших задачки и ушёл. Студентка быстро решила все задачи и сидит – ждёт. Подходит к ней другой экзаменатор, ассистент: «Ну что там у вас?» Она показала ему экзаменационный лист со всеми вопросами и задачами. Он проверил: «Всё правильно!» Задал ещё пару контрольных вопросов. Она ответила. И он поставил ей пятёрку. Только она ушла, возвращается лектор, первый её экзаменатор: «Где студентка?» Второй спокойненько отвечает: «Я проверил её задание, проэкзаменовал и отпустил её». «И какую оценку вы ей поставили?» – грозно спросил лектор. «Пятёрку! Она блестяще знает предмет!» – ответил ассистент. «Как это пятёрку?! – рассердился профессор, – женщина не может знать сопромат на пятёрку! Садитесь, я проверю ваши знания!» – и стал экзаменовать ассистента. На глазах у студентов профессор давал ему задачки, одну за другой, и это продолжалось до тех пор, пока на одной из них ассистент не споткнулся. «Ну вот, видите! – восторжествовал профессор, – вы сами знаете материал только на слабенькую четвёрку! Значит, пятёрка вашей студентки недействительна!!!»

– Да, забавно… А помнишь, на кафедре теормеха у нас семинары вёл Дувакин?

– Конечно, помню, – ответил Николай, – одноглазый, с повязкой, как у Кутузова, стихи нам свои на семинарах читал: «… И повели его бедного, и худого и бледного, на канате в деканат, чтоб в деканате доканать!»

– Да-да-да! А у него друг был, мы его уже не застали, без ноги. Мне это дома рассказывал Хайнц, который у него учился ещё до нас. Ну вот, однажды они вместе принимали экзамены. Утомились, проголодались, и Дувакин говорит своему безногому другу: «Сбегай в буфет, купи чего-нибудь, а я тут подежурю». «Ну, хорошо, только ты будь внимателен, не давай списывать. Смотри в оба!». «Хорошо-хорошо! Только ты давай побыстрее: одна нога там, другая – тут!»

– Вспомнил! Мне эту историю тоже рассказывали, но, вроде бы, они этот спектакль каждый год разыгрывали.

– Возможно. Очень уж на анекдот смахивает, – Херберт посмотрел на часы, – восьмой час. Не пора ли собираться на работу?

Они обменялись координатами и договорились встретиться в субботу в Сандуновских банях. С тех пор их встречи стали регулярными. Каждую неделю они посещали Сандуны, встречали вместе все большие праздники. Николай познакомил Херберта со своим братом и со своими родителями. Последнему обстоятельству он был особенно рад, так как с раннего детства остался сиротой, а воспитывала его родная, однако, не очень ласковая, тётка. Близкие Николая привязались к сентиментальному немцу и с удовольствием принимали его в гости. После окончания четырёхлетней командировки Херберт возвратился на родину, и их общение свелось к редким телефонным звонкам, как правило, по инициативе Херберта.