Иуда и Евангелие Иисуса - [18]

Одним словом, евангелия от Фомы, Иуды и другие действительно могли называться «евангелиями» (хотя, как мы видели, ряд ученых, в числе которых Робинсон, сомневается, что эти писания так называли их создатели). Но коль скоро кто–то называет их так, меняется само значение этого слова. Для ранних христиан слово «евангелие», с одной стороны, прочно увязывалось с Ветхим Заветом, а с другой — противопоставлялось совершенно иному «евангелию». Это совершенно другое «евангелие» было «евангелием» римского императора. Вот где мы обнаруживаем, возможно, самый важный пункт расхождения между гностиками (пусть они и считали, будто поклоняются Иисусу) и христианами, представленными такими фигурами, как Игнатий, Иустин и Ириней. Этот момент мы рассмотрим в следующей главе.

5 Владыка мира или беглец из мира?

Я уже говорил, что канонические евангелия содержат три истории: историю Израиля; историю зарождающейся церкви, начало которой положила деятельность Иисуса; и историю самого Иисуса, знаменующего приход царства Божьего — царства Бога Израиля! — своими деяниями, своей смертью и своим воскресением. Но в евангелиях просматривается еще одна история — история древнего противостояния, достигающая своей кульминации после столетий вражды и столкновений.

Это — история, с одной стороны, Бога Творца, единственного Бога, Бога Израиля, противостоящего, с другой стороны, богам, заявлявшим, что они правят миром, — богам, провозглашавшим свое владычество над миром через своих агентов или даже посредством своих телесных воплощений в виде императоров и тиранов. Это история Яхве и Вавилона со слов пророка Исайи (главы 40–55); история пророка Даниила во рве с львами, «четырех зверей» и «сына человеческого» (Книга пророка Даниила, глава 7); история ниспосланной с небес победы Иуды Маккавея над сирийскими мегаломанами; рабби Акивы и его благородной, но тщетной поддержки восстания Бар–Кохбы, «Сына Звезды», последней большой надежды Израиля в борьбе с языческим Римом. Это — одна из центральных иудейских историй; именно с ней в основном созвучна иудейская идея «царства Божьего»; это — часть подразумеваемой сюжетной подоплеки всех четырех канонических евангелий.

И в центре этой истории находится другая история, которая была очевидна почти для каждого человека, жившего в I веке, и которая (как кажется) никому не ведома в XXI веке: история Иисуса и кесаря. Когда Иисус провозглашал царство Божье, то он сам понимал, как и его апостолы, первосвященники, царь Ирод и, в конечном счете, Пилат (хотя все они в той или иной степени были сбиты с толку), что это в какой–то мере касалось смены власти. Римский кесарь, подобно многим тиранам древности, приписывал себе божественность или, по крайней мере, полубожественность (как «сын бога», поскольку императоры раз за разом обожествлялись своими наследниками и преемниками сразу после смерти). Восхождение на трон кесаря и день его рождения обычно считались «благой вестью»: «euangelion» по–гречески — то же самое слово, что используется в Новом Завете. Сам Рим был обожествлен, и, подобно любому уважающему себя божеству, он заявлял, что дарует своим последователям множество благ — справедливость, свободу, мир, спасение и т. д. в духе обычного имперского бахвальства. Если Иисус говорил о царстве Бога, которое должно воцариться на земле, как на небесах, то что бы он не подразумевал под этим (многое он «объяснял» в притчах, которые, казалось, замышлялись так, чтобы быть загадочными и заставлять людей думать, тем самым отодвигая на какое–то время опасность), он никоим образом не имел в виду следующее: «Вот новая форма духовной практики, которая позволит вам открыть божественную сущность глубоко внутри вас самих и тем самым избежать проблем и борьбы за власть нашего порочного мира».

Ранняя церковь не отказывалась и от заключения, что миссию и служение Иисуса следовало рассматривать в свете древнего иудейского противопоставления царства Божьего и царств мирских. У Матфея воскресший Иисус провозглашает, что ему отдана вся власть на небе и на земле; на этом основании он посылает своих учеников на апостольское служение — крестить и учить людей. У Марка Иисус заявляет, что «евангелие» должны услышать все народы — в мире, где уже вокруг Средиземноморья ходило «евангелие», а именно — «хорошие новости» о кесаре. У Луки Иисус велит своим ученикам возвещать начиная с Иерусалима, новый образ жизни всем народам и автор продолжает повествование до того момента, как носитель этого «евангелия» прибывает в Рим и открыто проповедует там прямо под носом императора. У Иоанна Иисус стоит перед Пилатом, наместником кесаря, и заявляет, что он действительно царь, хотя иного рода, нежели кесарь. Его царство не от мира сего, т.е. оно происходит из другого места; но оно безусловно предназначено для этого мира[73]. И Евангелие от Иоанна заканчивается, как и остальные, вовсе не эскапистской концепцией, олицетворенной Иисусом и предназначенной для его последователей, а идеями обновленного мироздания и Иисуса в качестве его Господа и Бога[74].

Эту же идею вновь и вновь затрагивает Павел, о чем я неоднократно писал