Иуда - [14]

Еще трое сидели за столом. Сидевший ближе к Иисусу по другую сторону отличался несколько от прочих своей осанкой и одеждой и принадлежал, по-видимому, к другому общественному слою; у него было тонкое, нежное лицо с мечтательной складкой над глазами; это был Нафанаил, тоже один из первых последовавший за Иисусом.

Возле него сидел высокий, крепко сложенный человек с густыми рыжими волосами и светлым, беззаботным лицом; что-то в роде слепой собачьей преданности было во взоре, который он то и дело устремлял на Иисуса; когда же последний заговаривал с ним, он улыбался так, что белые зубы сверкали. Наконец, пятый был почти юноша с чертами, имевшими некоторое сходство с Иисусом, — сходство, которое он, быть может, намеренно усиливал, нося, подобно ему, длинные волосы, ниспадавшие на плечи. Его улыбка своей юношеской беспечностью напоминала несколько рыжеволосого, но во взгляде его было что-то отсутствующее, что-то восторженное, хотя и являвшееся выражением неопределенной, только еще пускавшей ростки мечтательной юности, но лежавшее вместе с тем и глубже: семя, которое не должно было развеяться под первым сильным напором жизненного ветра.

Это были братья Иаков и Иоанн, сыновья рыбака Заведея.

За столом прислуживала жена Симона, маленькая, краснощекая женщина с лицом, сиявшим радушием и доброжелательством, а младший из ее троих детей, пятилетний карапузик, стоял возле отца и рассматривал гостей спокойным, наблюдательным взором.

Иисус кончил Свою трапезу и сидел теперь, глядя в открытую дверь на двор. Что-то там привлекло, по-видимому, Его внимание, потому что Он внезапно оборвал речь среди беседы, и взор Его принял отсутствующее, задумчивое выражение.

Другие тоже умолкли, а Симон взглянул по направлению Его взора.

— Кто этот чужой человек, тот, что сидит там у порога? — спросил он жену.

— Я видел его здесь и тогда, когда мы пришли.

Жена стала возле него, посмотрела и ответила:

— Не знаю, кто он; но он, наверно, издалека. Он пришел сюда несколько часов тому назад и спросил, твой ли это дом. Но не хотел ни войти, ни сказать, по какому он пришел делу. После того, я все время видела его возле дома.

Иисус внимательно прислушивался к ее словам. Он снова посмотрел в ту сторону; лицо Его внезапно просветлело, и что-то блеснуло в глазах.

Симон сделал движение, чтобы встать.

— Господи, можно мне пойти переговорить с этим человеком?

Но Иисус удержал его, тронув его за руку.

— Нет, оставь его! — сказал он: — не ты ему нужен!

И видя, что ученики устремили на Него вопрошающий взор, Он оглянулся, как бы ища какого-нибудь другого предмета для разговора.

На лице Его покоилось светлое, счастливое выражение. Вдруг взгляд Его упал на мальчика, стоявшего возле Симона. Он привлек его к Себе и поставил между своих колеи.

— До чего он похож на тебя, Симон! — сказал он и, потрепав ребенка по щеке, продолжал, обращаясь к нему:

— Скажи, ты тоже будешь тверд как камень, да?

И Он с улыбкой взглянул на Симона, который густо покраснел.

* * *

Чужой человек на дворе был Иуда. Он сидел отдельно от всех других, совсем близко к растворенной двери, так что мог слышать голоса находившихся в доме, порой даже различал произносимые ими слова. Но он сидел, отвернувшись от них, и ни разу не заглянул в дверь.

Найдя дом Симона, он долго и тревожно бродил вокруг него, в надежде, что сюда придет Иисус, — преисполненный одной единственной мыслью, что вот он вновь увидит Его. Наконец, прождав несколько часов, он увидел кучку людей, шедших вдали, по дороге, и взор его, точно притянутый магнитом, сразу остановился на одной из бывших впереди фигур. Это был Он, — Иуда знал это прежде еще, чем мог различить черты Его лица. Чувство счастья, такого глубокого, такого безмерного, какого он никогда до тех пор не испытывал, заставило биться его сердце, и кровь мгновенно бросилась ему в голову. Поспешно, повинуясь инстинктивному побуждению, он примкнул к маленькой кучке женщин и стариков, стоявших в ожидании пред домом Симона, поместился позади всех, так что другие почти совсем заслонили его, но в то же самое время думал: «Он увидит меня, он узнает меня, — и тогда…» Голова у него закружилась. С затуманенным взором смотрел он на приближение группы — он не мог уже отчетливо различить фигуру Иисуса. Чем более он приближался, тем менее действительным, скорей похожим на видение казался Он ему. У него было такое чувство, точно на него устремлены тысячи горящих взоров, и была минута, когда его охватило трусливое поползновение обратиться в бегство. Но в то же время у него было смутное сознание, что он стоит здесь, предызбраиный для счастья, бесконечно превышающего все то, о чем кто-либо из окружавших его мог хотя бы только догадываться, что между ним и Пророком существует сокровенная, непостижимая связь, о которой никто не знает. Он не гордился этим, а только был потрясен.

Группа приближалась все более и более; вскоре идущие были уже так близко, что Иуда мог слышать звуки их голосов. Тогда он закрыл глаза и стал ждать чуда, которое должно было теперь совершиться.

Прошло несколько минут, показавшихся ему бесконечно долгими; он слышал как будто в отдалении гул голосов и легкий шелест ветерка в верхушках деревьев; тогда вдруг его объял пробуждающийся страх; он открыл глаза и посмотрел вокруг. Он был один; все другие вошли во двор, и он не мог уже разглядеть фигуры Иисуса.