Итоги XX века для России - [49]

30. ГАСТАРБАЙТЕРСТВО (трудовую иммиграцию) как явление вообще необходимо решительно исключить. Запретить законодательно. Установить самые жестокие санкции. В нем нет никакой реальной необходимости, и оно создает больше проблем, чем разрешает.

Корни гастарбайтерства сегодня лежат в большей степени в психологии, чем в экономике. Но, разумеется, такая психология не возникает на пустом месте, да еще в массовых масштабах. Для этого в самой жизни должны быть серьезные причины, которые следует устранить. Дефицит трудовых ресурсов давно уже к таковым не относится: в большинстве стран, импортирующих рабочую силу — безработица. Казалось бы, о какой трудовой иммиграции может идти речь, если свои рабочие руки девать некуда?

Едва ли не главная причина распространения этой психологии в Европе и Америке — издержки всеобщего образования европейских народов. (В России, с ее лучшим в мире средним образованием, этот фактор имеет сугубое значение.) Во Франции оно введено было в 1789 году (вопреки завету кардинала Ришелье, который сравнивал страну, все население которой образовано, с омерзительным подобием человека, сплошь, от макушки до пяток, покрытого глазами, хотя глаз, вообще-то, — наилучшее украшение лица). В Англии — с начала XIX в., в Германии — со 2-й четверти его XIX в.

Образование, полученное всеми без разбора и задаром, как оказалось, — очень вредит нации. Оно порождает у самых широких масс ложные представления о престижности того или иного труда. Возникает своеобразный «аристократизм плебея», полуобразованного, но предпочитающего «труд» нищего или бандита — труду мусорщика, сантехника или рабочего на конвейере.

Гордые своим босячеством босяки Горького не прочь щегольнуть грамотностью, начитанностью. Это не случайно. Кризис перепроизводства интеллигенции поразил Россию конца XIX века. Как ни мало было у нас в то время образованных людей, но сфера их применения была еще меньше[35]. Крестьянские дети, заполнившие аудитории университетов и институтов в результате реформ 1860-х гг. (перед революцией в технических вузах училось около 60 % студентов «из народа»), не могли потом найти себе работу по специальности. Газеты того времени пестрят объявлениями типа: «Молодой мужчина с высшим образованием готов на любую работу». Но возвращаться в деревню — к пахоте и скотоводству — никто не хотел. Предпочитали идти в босяки.

Аналогичную картину я застал сейчас во Франции[36]. Вопреки моим представлениям и к моему огромному удивлению, 80 % нищих — а я их немало видел в Париже — белые, французы. Белые, а не цветные, ходят по вагонам подземки, сидят в переходах и на улицах (чаще стоят на коленях с табличкой на груди: «У меня нет работы. Дайте немного денег, чтобы я мог есть и жить», «Дайте денег сегодня, чтобы я жил завтра» или просто «Я голоден»), спят, в спальных мешках или укрывшись тряпьем, на ступенях магазинов и в укромных переулках. Когда-то они или их отцы из соображений престижа не пожелали идти, условно говоря, в мусорщики; сегодня их места заняты цветными иммигрантами.

Французы не могут выдавить цветных из Франции прежде всего потому, что для этого нужна масса французов более многочисленных, сплоченных и напористых и более бедных и необразованных, чем та масса цветных, которая заполонила Францию. Только масса нищих и необразованных французов могла бы очистить Францию от массы полобразованных и полунищих пришельцев. Но французы не любят нищету, боятся ее и всеми способами ее избегают. Боятся они и «плодить нищих». И заставить их это делать — некому. А потому они обречены.

Парадоксально, но факт: если нация перестает сама выделять для черной работы определенное количество своих единокровных, белых «негров», ей приходится зазывать негров черных, настоящих. Не думая о том, что дети этих негров, в соответствии с законами страны и с принципом «равенства и братства», окончат сначала «эколь нормаль», потом колледж, потом, глядишь, Сорбонну, а там отнимут работу уже не у французского или английского мусорщика, а у врача, инженера, учителя…

Не думайте, что какие-нибудь таджики будут у нас вечно выполнять грязную, тяжелую работу! Посмотрите на современных московских вьетнамцев, когда-то завезенных кремлевскими идиотами на текстильные и машиностроительные заводы. Много вы их там сегодня увидите? Нет, они все на рынках и в универмагах, спекулируют дефицитом, вывозят на историческую родину утюги и швейные машинки… А нигерийцы, коих, как известно, тоже в Москве хватает? Они что, моют стекла автомобилей, чистят унитазы? Никак нет, у этих свой налаженный бизнес: наркотики.

Неужели нас ничему не учит не только чужой, но даже свой опыт?

31. «ЧЕРНАЯ» работа необходима любому обществу; нет ни одной страны в мире (и не предвидится), которая могла бы обеспечить всему своему населению занятие только умственным трудом. Есть только одна нация, живущая в рассеянье, не оседающая на землю, которая стремится дать всем своим представителям «белую» работу, поскольку «черную» и так из века в век делают аборигены: это евреи. Но автохтонные народы не могут и не должны это позволять себе. И мы, русские этого себе позволить не можем. Если мы перестанем выделять из своего состава часть населения для «черной» работы, то кто будет ее делать в России, как не иммигранты?