Итоги, 2013 № 13 - [25]

 

По отношению к МГИМО употребить слово «элитарный» вполне уместно. Мечтают поступить в вуз многие, но берут сюда не всех. Да и по окончании кастовый дух не исчезает: выпускник выпускника видит издалека.

— В МГИМО всегда учились «дети одаренных родителей»?

— Сын «хозяина Москвы» Гришина со мной на курсе учился, но он весьма был скромным и не очень приметным студентом и не выпендривался никогда. Это уже потом доктором наук намного быстрее остальных стал. Некоторые скрывали происхождение. Володя Микоян, положим, всегда утверждал, что не имеет никакого отношения к Анастасу Микояну. Мы спорили: не может быть! Владимир Сергеевич, значит, сын Серго Микояна. А тот был уже известным латиноамериканистом, Серго Микоян. Потом из Театра Вахтангова передают какой-то спектакль или какой-то вечер по телевизору, камера ходит по залу, и сидит Володя рядом с Анастасом Ивановичем. На следующий день, конечно, мы ему все это высказали. Из родственников Косыгина училась его внучка Таня Гвишиани на курсе с Алишером Усмановым и Сергеем Ястржембским. Очень симпатичная девочка была, такая светлоглазая, но она ничем не выделялась. У Брежнева учился внук Андрей.

Уже позже, когда работал помощником ректора, сижу в кабинете у своего шефа Лебедева Николая Ивановича. Вдруг звонок по вертушке. И смотрю, напрягся он: «Да, Николай Викторович, хорошо, Николай Викторович, понял, Николай Викторович». И бросает трубку. Наверное, он бы никогда и не рассказал, если бы я не оказался свидетелем. А тут будто выдохнул: «Сейчас звонил Подгорный и сказал: Николай Иванович, к вам поступает мой внук, факультет такой-то, группа такая-то, первый экзамен тогда-то. Я вас прошу, чтобы никакого снисхождения...»

Сами понимаете, что это ханжество, такая форма напоминания о ситуации. Но я-то ректором тогда не был. А теперь в связи с ЕГЭ вообще что звонить-то? В любом случае всегда были требования достаточно высокие. Да, конечно, блатные всегда были. Но дело в том, что даже все эти блатные приходили с отличными аттестатами, с тройками ведь никого не было. И даже если они имели фамилии, то они готовились и занимались. Личные дела живы-здоровы. Там лежат сочинения, их письменная работа.

— Сами поступали в МГИМО по блату?

— Еще какому! Помогала мохнатая рука из Кремля. А если серьезно, то у нас в семье заводской интеллигенции не было ни дипломатов, ни партаппаратчиков. О МГИМО я узнал, когда был в «Артеке». Туда меня отправила школа № 508, которая недалеко от метро «Автозаводская», зиловская такая школа. И в Крыму я встретился с ребятами из разных мест постарше чуть-чуть, которые готовились в МГИМО. После этого стал интересоваться. Но тогда информации мало было, поскольку в справочниках МГИМО не упоминался. Поэтому главным образом узнавание шло через ребят, которые раньше поступили. У нас в школе учился на два года старше меня Георгий Петров, который сейчас вице-президент Торгово-промышленной палаты. Он уже готовился к университету, занимался языком отдельно и затем поступил. Он мне и рассказал об институте, а потом были дополнительные занятия по языку с преподавателем иняза.

— Дорого брал?

— Одно занятие — 5 рублей, но это было дорого. Три раза в неделю причем.

— За рекомендацию из райкома денег не брали?

— В Москве получить рекомендацию было не очень сложно. Я был комсоргом класса, потом секретарем комитета комсомола школы. Кстати, когда я вышел на уровень школьной организации, у нас членом бюро райкома партии, Пролетарского, был Вольский Аркадий Иванович, с которым мы потом дружили. Он, как известно, человек либеральный и современный.

— В МГИМО тянуло желание иметь окно в Европу?

— Нет, у меня была склонность к гуманитарному образованию, особенно к истории и литературе. Я несколько альтернатив рассматривал, но МГИМО мне рисовался из гуманитарных вузов наиболее интересным, потому что там сочетание и истории, и литературы, и языка иностранного. Конечно, привлекала и возможность дипломатической деятельности. Фильм «Посол Советского Союза» вышел в то время с Борисовой. Потом роман Дангулова «Дипломаты» о Литвинове, Чичерине. Пьесу поставили в Малом театре, где играли лучшие актеры. Шла пьеса «Посол Советского Союза» во МХАТе, Ангелина Степанова играла. То есть был общественный интерес к дипломатической деятельности. И он передался мне.

А учеба в институте просто увлекла. Тут не было никакого начетничества. Например, в расписании стоял истмат, а нам давали обширной курс хорошей философии. И кроме того, большим, огромным плюсом был спецхран, в который со второго курса можно было получить допуск. Туда приходили зарубежные журналы и газеты, относительно свежие, с двухнедельным опозданием — «Нью-Йорк таймс» и «Таймс», «Ньюсуик», «Тайм», «Экономист». Были еще такие кабинеты ТАСС «для служебного пользования», но практически все студенты имели туда допуск. С третьего курса многие стали подрабатывать, читая лекции по линии общества «Знание». Помимо летних стройотрядов зимой ездили по стране.

Студенческий контингент был разный, хотя считают, что все время тут учатся дети дипломатов и начальников. Были дети дипломатов, конечно, но училось много немосквичей. В моей группе, например. Мы изучали китайский, корейский, вьетнамский, монгольский. Сами понимаете, языки трудные.