Итак, вас публично опозорили - [7]

Майкл вспомнил об экс-журналистах вроде Стивена Гласса из «Нью рипаблик». Гласс был автором нашумевшей в 1998 году статьи под названием «Хакерский рай» о пятнадцатилетнем школьнике, которому предложила работу компания, чьи программы он взламывал. Гласс писал так, словно был мухой на стене одного из офисов компании – Джакт Майкроникс, – пока подросток предъявлял свои требования:

«Я хочу больше денег. Хочу “миату”. Хочу поехать в Диснейленд. Хочу самый первый комикс про Людей Икс. Хочу пожизненную подписку на “Плейбой” – и “Пентхаус” тоже добавьте. Покажите мне деньги! Покажите деньги!» Напротив него за столом сидит весь топ-менеджмент… они слушают и максимально тактично пытаются угодить ему. «Извините, сэр, – неуверенно говорит один из людей в костюме прыщавому подростку. – Извините. Простите, что перебиваю вас. Мы можем договориться о большей сумме».

Стивен Гласс, «Хакерский рай», «Нью рипаблик», 18 мая 1998

Вот только не было никакого конференц-зала, никакой Джакт Майкроникс, и подростка-хакера тоже не было. Журналист «Форбс диджитал» Адам Пененберг, раздосадованный тем, что сенсация непонятным образом ускользнула у него из-под носа на страницы «Нью рипаблик», провел собственное расследование и выяснил, что Гласс выдумал все до последнего слова. Гласса уволили. Он поступил на юридический, выпустился с отличием, в 2014 году подал заявку, чтобы открыть частную практику в Калифорнии, и получил отказ. Общественное порицание неотступно следовало за ним, где бы он ни был, подобно грязевому облаку Пигпена из комикса «Пинатс». В чем-то они с Джоной Лерером были пугающе схожи: молодые «ботаники» еврейского происхождения, исключительно успешные журналисты на подъеме, досочинившие несколько фактов. Но Гласс создал полноценные сценарии, категории персонажей, многочисленные диалоги. А додуманная Джоной фраза «Какое счастье, что я не такой» после «Какое счастье, что я – это не я» была глупой и некорректной, но мне казалось непостижимым, что мир может покарать его столь же жестоко. Мне казалось, что Майкл излишне драматизирует, если верит, что нажатие кнопки «Отправить» способно погрузить Джону в забытье уровня Стивена Гласса.

В итоге Майкл отнесся к этой истории философски. Он сказал, что она стала для него такой же западней, что и для Джоны. Словно они оба ехали в машине с отказавшими тормозами, вместе беспомощно неслись к этому концу. Разве мог Майкл не нажать на «Отправить»? Что бы подумали люди, если бы правда всплыла наружу? Что он скрыл историю ради карьерных перспектив? «Я бы оказался бесхребетным журналюгой, который продался Эндрю Вайли. Я бы в жизни больше не получил работу».

К тому же, по словам Майкла, за пару часов до этого произошло нечто такое, после чего сокрытие истории было уже невозможным. После того как Джона произнес свое признание в телефонном разговоре, Майкла трясло, и он решил зайти в бруклинское кафе в Парк-Слоуп, чтобы успокоиться. «Кафе Дю Нор». Сидя на веранде, он встретился с другим журналистом, автором «Вэнити фэйр» Даной Вашоном.

– Я работаю над одним материалом, и парень только что признался мне, что он чертов обманщик, – сказал ему Майкл.

– Кто? – спросил Дана Вашон?

– Не могу тебе сказать, – ответил Майкл.

В ту же секунду у него зазвонил телефон. На экране вызывающе высветилось имя: ДЖОНА ЛЕРЕР.

– Ох, Джона Лерер, – сказал Дана Вашон.

– Да пошел ты! – воскликнул Майкл. – Не вздумай никому рассказать!

Дана Вашон знал. Редакторы Майкла в «Тэблет» знали. Эндрю Вайли знал. Ничего уже нельзя было скрыть.

Так что Майкл нажал на кнопку «Отправить».

У Майкла состоялся один последний телефонный разговор с Джоной, когда оба уже знали, что все случилось. Это произошло всего через пару часов после того, как статья увидела свет. Майкл практически не спал той ночью. Он был выжат как лимон. Он сказал Джоне: «Хочу, чтобы ты знал, что, сделав все это, я чувствую себя дерьмово».

– И Джона выдержал паузу, – сказал мне Майкл. – А потом сказал мне, я не шучу, он сказал: «Знаешь, мне вообще плевать, как ты себя чувствуешь». – Майкл покачал головой. – Такая ледяная фраза.

Затем Джона сказал Майклу: «Мне очень, очень жаль…»

«Чего жаль? – подумал Майкл. – Что ты смошенничал? Солгал?»

«Мне очень жаль, что я вообще ответил на твое письмо», – продолжил Джона.

– И моим ответом, – сказал Майкл, – в общем-то, стала тишина.

Той ночью Майкл был «разбит. Я чувствовал себя ужасно. Я не чертов монстр. Я был попросту раздавлен и удручен. Жена подтвердит». Он снова проигрывал в голове все их телефонные разговоры. И внезапно в нем зародилось смутное подозрение. Возможно, этот «ледяной» Джона из последней беседы и был настоящим все это время. Возможно, все это время он пытался обвести его вокруг пальца, «пуская в ход эмоции», чтобы сыграть на совести Майкла. Возможно, Джона принял Майкла за «уступчивого парня, которым легко манипулировать». Когда Майкл сказал Джоне, что поговорил с Джеффом Розеном, тот ответил фразой «Значит, полагаю, ты лучший журналист, чем я». Это вдруг зазвучало до невозможности покровительственно, словно он считал Майкла «каким-то придурком, который занимается ерундой, пытается найти новую подработку на фрилансе». Возможно, все, что Джона делал на протяжении уже нескольких недель, было частью лицемерного и тщательно продуманного плана.