Истребители - [5]

Командир звена Павел Шишкарев особое внимание обращал на групповую слетанность и выполнение группового высшего пилотажа. Это было закономерно. Звено, состоявшее в ту пору из трех самолетов, было основной боевой единицей, и потому в воздухе летчики должны были действовать как один человек. Мы это понимали, но у нас на первых порах не все получалось достаточно гладко.

Очень быстро мы почувствовали характер своего командира. Если какой-то элемент группового пилотажа у нас не получался из-за отсутствия необходимых навыков, Шишкарев не уставал повторять сам этот элемент вновь и вновь. Но если он считал, что мы можем справиться с задачей, но недостаточно усердны для этого — в частности, на глубоких виражах, — то немедленно снижался до минимума над равнинным местом, обычно либо над рисовыми полями, либо над болотами. Он кружил на высоте десять — пятнадцать метров. Поскольку Шишкарев «виражил» на малой высоте, любая ошибка со стороны ведомого могла привести к печальным последствиям. Методика, конечно, жесткая, но вполне действенная. Суть ее мы постигли быстро: хочешь жить — не отрывайся и [14] точно сохраняй свое место в строю. После нескольких подобных «сеансов» мы довольно прочно усвоили науку групповой слетанности и делали все возможное, чтобы повторно не испытывать того не слишком приятного состояния, когда покрываешься испариной от напряжения.

Мы много и с радостью летали, сначала днем, позже — ночью, много стреляли по наземным и воздушным целям, бомбили с пикирования и с бреющего полета. В летний день за два вылета на каждого летчика приходилось от четырех до шести стрельб. Подобная практика позволяла ускоренно вводить в строй молодой летный состав. Этого требовала напряженная обстановка на Дальнем Востоке.

Менее чем через год я был назначен командиром звена. А в 1937 году, когда командир отряда Алексей Шолохов был переведен в другую часть, мне доверили исполнение обязанностей командира отряда. Начало моей работы в этой должности было связано с одним драматичным событием.

Обстановка у границы усложнялась. Японские самолеты то и дело совершали полеты у самой границы, а зачастую и нарушали ее. Все это носило разведывательно-провокационный характер, и мы постоянно жили в напряженном ожидании. Дежурили отрядами. Одно звено всегда находилось в готовности к немедленному вылету. Летчики сидели в машинах. От аэродрома граница была всего в шести километрах.

В тот памятный день дежурил наш отряд. В готовности номер один находилось мое бывшее звено — звено Павла Шишкарева. Получаем оповещение от постов ВНОС, что японский самолет нарушил границу севернее Уссури и углубляется на нашу территорию. Погода осенняя: сплошная низкая облачность на высоте 200 метров, день серый, видимость как в сумерках.

Даю ракету для взлета дежурного звена. Через две минуты оно в воздухе. Дальнейшее я узнал из доклада Павла Шишкарева после посадки.

Самолет-нарушитель шел курсом на юг под самой кромкой облаков и временами скрывался в белесой мгле. Как докладывал командир звена, он увидел самолет необычной, незнакомой конфигурации с красными кругами на фюзеляже и на крыльях. Красный круг — символ восходящего солнца — эмблема японских ВВС. Поэтому Шишкарев приказал своим ведомым идти сзади и ниже, а сам сблизился с самолетом-нарушителем и с дистанции [15] 100 метров открыл огонь из всех четырех пулеметов, но, когда проскочил над атакованным им самолетом, ясно увидел на его плоскостях звезды. Между тем самолет задымил, пошел со снижением и произвел посадку на озере Ханко.

Мой бывший командир был настолько обескуражен, что поначалу никак не мог связно доложить о происшествии. Он и в обычной обстановке заикался, а после такой стрессовой ситуации вообще не мог произнести ни слова, И первыми словами, которые он выдохнул, были:

— Сбил свой самолет...

Это, как выяснилось, был гидросамолет пограничных войск. Таких машин никто из наших летчиков никогда не видел. Самолет вылетел из-под Хабаровска о комбригом погранвойск на борту. Из-за плохой погоды летчик потерял ориентировку, ушел в сторону границы, но потом, восстановив ориентировку, снова вышел на Уссури, где его и приняли наблюдатели поста ВНОС за нарушителя. Машина получила множество пробоин, был выведен из строя двигатель, комбриг и бортмеханик получили ранения.

Павлу Шишкареву грозил трибунал. Летчики звена утверждали, что они тоже ясно видели красный круг. Тогда по нашему настоянию дознаватель провел следственный эксперимент. В такую же погоду (только уже на земле) пригнали другой самолет-амфибию и стали рассматривать его с расстояния 100 метров. Все ясно увидели красный круг! Оказалось, что этот зрительный эффект вызывала обрамляющая звезду черная кайма, которая, кстати говоря, была и на других наших самолетах.

Павел Шишкарев был оправдан. Приказом Наркома обороны СССР впредь было запрещено на самолетах обрамлять каймой звезды.

В 1936–1937 годах на вооружение ВВС Японии поступили новые самолеты с повышенной дальностью полета, скоростью и огневой мощью. Одномоторный истребитель И-95 имел скорость 330–350 километров в час, а истребитель И-96 и того больше — под 400 километров в час. Это намного перекрывало возможности нашего И-5. Японские истребители отличались хорошей маневренностью. И-96 предназначался в основном для сопровождения бомбардировщиков. Мы внимательно следили за этими самолетами, поскольку появились они в Маньчжурии, в тех японских авиационных частях, которые располагались непосредственно против наших ВВС в Приморье. [16]