Истребитель - [23]

Главный виновник уже не имел никаких шансов на дальнейшую здоровую жизнь, но был известен. Им оказался кавказец Асхат, который когда-то жил в этой общаге и, по слухам, работал на центральном рынке. Он не принимал прямого участия в изнасиловании, но кадр был из той компании. Другие четверо лиц «кавказской национальности» (хотя нет, среди них тусовался один русский) все являлись явными насильниками.

До полуночи ПДД, как называл Никита сокращённо любой намеченный план дальнейших действий, созрел. Почуявшая неладное Таня долго не давала уснуть мужу, ворочаясь под тонким одеялом и нашёптывая занудные вопросы. Никита только сухо отнекивался да неровно дышал, обсасывая в уме элементы предстоящей операции. Заснули поэтому только в два часа ночи.

Коренастый, загорелый, как баранина на шампуре, горбоносый, как и все его предки, мужчина стоял у маленького зарешечённого окна и молча улыбался. Обнажённое по пояс волосатое тело играло мышцами. Зачёсанные назад смоляные волосы омрачала седая прядь. Мускулистые, по-борцовски развитые руки он сложил на груди и задумчиво смотрел через светлые портьеры на город. Смотрел и тихо смеялся, вспоминая вчерашнюю попойку, бесчинствующие выходки на улице, молодую девчонку, подвернувшуюся под горячий пыл компании, групповое траханье её в тёмном коридоре недостроенной школы. Чего только не испытает настоящий мужчина, мужчина с гор! Ему надо попробовать всё! И он не боится ничего!

Стоял и сверкал в ехидной ухмылке золотыми фиксами – этакий горный орёл на вершине Казбека.

Сзади скрипнула дверь, желваки стоящего у окна вздулись.

– Ашот, там девочки русские прибыли. Что надо сделать? – режущим слух говором разнеслось по большой комнате двухэтажного коттеджа из красного кирпича, возвышающегося почти в центре города.

– Гони их, Чабан! – распорядился твёрдым голосом мужчина, названный Ашотом, но вдруг спохватился. – Хотя нет… Эй, Чабан! Веди их сюда – говорить будем!

Ашот поправил пояс спортивных штанов, сделал в воздухе неопределённый жест неизвестному, присел на буковый журнальный столик и закурил «Бонд». Он ждал девочек с двусмысленным выражением лица, на миг вспомнив опять вчерашнюю изнасилованную красотку. Вспомнил и забыл!

По деревянным ступенькам звонко цокали женские каблучки…

Центральный рынок воскресным днём в Шумени – всемирный день Потопа. Кого и чего здесь только нет! И опять же, посмотришь на национальность местных представителей торговли и ужаснёшься: Шумень – это столица какой-нибудь кавказской республики. Одни хачики, куда ни глянь! Здесь и так называемые беженцы из Чечено-Ингушетии, Дагестана, Карабаха и Абхазии, Таджикистана и Узбекистана; торгаши, прибывшие с караванами фруктов и овощей; наёмные рабочие-строители, подрабатывающие по выходным на базарах. Среди этого сброда – целые гильдии аборигенов из далёкого Китая: тихие, пришибленные, дешёвые, как и их продукция.

А сколько кругом бичей и бомжей?! Снующих по рынку, сбившихся грязными вонючими кучками на каждом углу, раболепски преданно заглядывающих в рот хачикам, готовых лизать зад этим новоявленным, уживающимся как пырей, «иностранцам» ближнего Зарубежья. Противно смотреть, как неприятный оборванец явно русского происхождения бежит с коробкой бананов за молодым ещё «мужчиной, воином, бизнесменом», ловит все его слова, исполняет все его желания за «штуку», «червонец», за пачку «Примы» или тот же банан.

Кричат, свистят, болтают на все лады, стучат, гудят, ржут – и весь этот гомон, гвалт наполняет атмосферу главных улиц города, прилегающий парк, соседние учреждения и здания. А запах фруктов, овощей, цветов распространяется ароматным облаком на всю округу. И люди, люди, кругом люди и машины! Один на рынок, чтобы купить апельсинчик, другой оттуда, боясь остаться без кошелька, третий внутрь за алыми помидорами, четвёртый не решается сунуться на базар, не зная, где оставить автомобиль (хочется опять потом его увидеть!). Туда спокойный и добрый за розами, обратно нервный и злой, часто расстроенный. Суматоха, хаос!

– Подстраховывай! – шепнул Никита Вадиму, строча беглым, но тренированно-отсеивающим, как у профессиональных телохранителей, взором по толпе людей. А сам, состроив покупательско-озабоченную мину, перебирая пальцами ног в старых, потрёпанных кроссовках, поплыл в море тел.

По заранее указанному Ольгой ориентиру Никита не спеша причалил к лавке с обувью. Продавал её невысокий тощий карачаевец, отчаянно жестикулирующий руками и призывающий купить туфли иностранного производства. Это и был Асхат, один из насильников!

Никита, непринуждённо выбирая лучшие туфли, на миг представил, что сейчас творится в душе Вадима, до хруста в суставах сжимающего кулаки. Но парень знал, что подводить Никиту и нарушить ход операции нельзя, поэтому терпел и с трудом сдерживал себя, чтоб не кинуться и не оторвать этому чурке голову сразу.

– Вот эти ничего туфельки! – громко сказал Никита, притаптывая в выбранных «саламандрах» с рифлёной подошвой (старые кроссовки стояли рядом).

– Бери, дарагой, хороший туфэль! – распинался оживлённый продавец, сделав дежурную улыбку на коричневом лице, утыканном мутными глазками.