История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10 - [2]

– Какой язык с женщиной, как я! Так со мной никогда не говорили.

– Извините мою искренность и позвольте вас покинуть, попросив у вас прощения. Прощайте, мадам графиня.

– Мы вынуждены сегодня обедать только хлебом.

– Если дело только в этом, я пообедаю вместе с ними и оплачу за остальных.

– Вы слишком странный. Они будут грустить, потому что меня отведут в тюрьму. Вы будете сожалеть. Дайте им то, что вы готовы потратить.

– Нет, мадам. Я хочу за свои деньги порадовать, хотя бы, свои глаза и свои уши. Я велю отложить ваш арест до-завтра. Может быть, Провидение завтра вмешается.

– Хозяин не хочет ждать.

– Позвольте мне действовать.

Я говорю Гудару спросить у хозяина, чего он хочет, чтобы отозвать «билля» только на двадцать четыре часа. Гудар идет и возвращается, говоря, что хозяин отошлет «билля», если я дам ему гинею и поручителя, который заплатит двадцать гиней в случае, если мадам улизнет за эти двадцать четыре часа.

Мой виноторговец живет в соседнем доме; я говорю Гудару подождать меня; я лечу туда и договариваюсь с ним переговорить с хозяином и дать то письменное поручительство, которого он хочет, дав ему гинею, которую он требует. После этого я снова поднимаюсь и сообщаю девицам хорошую новость, что у них есть еще время посмеяться до завтра. Четверть часа спустя, когда «билль» уходит, я отчитываюсь пред Гударом о соглашении, которое я заключил с мадам матерью, и прошу его заняться тем, чтобы доставить еду на восемь персон. Гудар уходит, и, получив право проходить к мадам, я туда вхожу и, вызвав туда всех дочерей, которые все удивлены способом, которым я перевернул всю полицию их дома.

– Вот, мадам, – говорю я, – все, что я могу сделать для вас. Ваши дочери очаровательны, все созданы для любви, они все интересуют меня в равной степени, я предлагаю вам мир на двадцать четыре часа гратис, я пообедаю и поужинаю с ними, не прося от них и поцелуя, и если завтра вы не измените своих принципов, я забираю поручительство на двадцать гиней, которое я дал, и более вас не побеспокою.

– Что вы понимаете под изменением принципов?

– Пошлите ко всем чертям добродетель, коей я являюсь заклятым врагом.

– Мои дочери никогда не станут проститутками, ни для вас, ни для других.

– А я прославлю их по всему Лондону как настоящие образцы мудрости, и пойду тратить свои деньги с такими же безумцами как я. Шарпийон меня обманула последняя.

– Вы ужасно отомстили. Я хорошо посмеялась над вашим попугаем. Вы злой человек.

– Очень злой. Поверьте мне, вы приобрели сегодня очень скверное знакомство.

Вернулся Гудар, все сделав, и мы вышли из комнаты мадам, которая не сочла, кстати, нужным показаться и Гудару. Я был единственным, по ее словам, кому она оказала эту честь в Лондоне. Наш обед по-английски был достаточно хорош; но я получил наивысшее удовольствие при виде волчьего аппетита, с которым ели пять графинь. Мой сосед виноторговец отправил мне шесть бутылок Понтака, которые они, очарованные этим сказочным вином, выпили героически. Но бедные малышки, не привыкшие к вину, оказались все пьяны. Их мать съела все, что я ей отправил, и выпила бутылку старого вина, которое предпочла Понтаку. Несмотря на их опьянение, я сдержал слово, и Гудар, как и я, ничего себе не позволил. Мы поужинали так же весело и так же обильно, и после большого пунша я покинул их всех влюбленными, озабоченный тем, найду ли я в себе силы быть таким же бравым назавтра.

– Все зависит, – сказал Гудар, провожая меня домой, – от того, чтобы не давать им ни су до свершения большого события. Вы начали путем; если вы не выдержите вашу роль, вы проиграли.

Я видел, что он говорит как великий учитель, и я решил про себя доказать ему, что я понимаю в этом больше, чем он.

Беспокоясь назавтра узнать результат совещания, которое больная мать должна была держать со своими пятью дочерьми, я пошел к ним в десять часов. Двух старших не было. Они ушли в восемь, чтобы направиться ко всем тем, кого они надеялись растрогать, к кому им не хватило времени пойти накануне. Три девочки бросились ко мне, как маленькие собачки, которые радуются хозяину, вернувшемуся домой; но они не только отвернули свои красивые личики в другую сторону, когда я приблизил свое, чтобы их поцеловать, но и отдернули свои руки. Я сказал им, что они неправы, и постучался в комнату матери, которая сказала мне войти и поблагодарила меня за прекрасный день, который они провели со мной.

– Я явился выяснить, должен ли я забрать свое поручительство.

– Вы вольны так поступить, но я не считаю вас способным на это.

– Вот что вводит вас в заблуждение, мадам графиня. Вы знаете людское сердце, но вы не изучили его ум, либо вы воображаете, что все понимают в нем менее, чем вы. Знайте, что вчера все ваши дочери привели меня в восторг, но когда мне придется от этого умирать, я не проявлю по отношению к вам никаких знаков дружбы, пока вы не измените системы вашей бессовестной морали.

– Как, бессовестной?

– Да, бессовестной, и я об этом говорил вам достаточно вчера. Прощайте, мадам.

Она не хотела дать мне уйти, но, не слушая ее и не глядя на юных ведьм, я спустился по лестнице и направился в сторону Новых Домов, к своему виноторговцу, чтобы сказать ему забрать свое поручительство. Затем, с сердцем тигра, я пошел к милорду Пемброк, которого не видел уже три недели. Как только я заговорил о ганноверках, он разразился смехом и сказал, что, в добрый час, следует заставить этих девок стать шлюхами.