История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1 - [29]

Через десять – двенадцать дней, сочтя, что необходимо это дело прекратить или стать злодеем, я решил прекратить, потому что неоткуда было ждать средств, необходимых для оплаты моего злодейства, при условии согласия объекта на то, чтобы я его совершил. Люсия становилась драконом, как только я ставил ее в положение, когда она должна была защищаться; при открытой двери комнаты я был бы выставлен на позор и печальное покаяние. Эта мысль меня пугала. Надо было кончать, и я не знал, как это сделать. Я не мог больше сопротивляться девушке, которая на рассвете, имея под рубахой только юбку, прибегала ко мне с радостью в душе, спрашивая меня, как я спал, и ловя слова с моих губ. Я убирал свою голову, а она, смеясь, упрекала меня за мой страх, поскольку своего у нее не было. Я отвечал ей, также смеясь, что она ошибается, если думает, что я боюсь ее, ту, которая не более чем ребенок. Она, смеясь, отвечала, что разница в два года ничего не значит.

Не имея возможности отважиться ни на что большее, и с каждым днем становясь все более влюбленным, в точности по способу школьников, благодаря которому, разряжаясь, моментально исчерпывают потенциал, но которым раздражают природу, возбуждая ее, и она мстит, удваивая усилия тирана, которого она укрощает, я провел всю ночь с призраком Люси, с печальными мыслями, с решением, что увижу ее утром в последний раз. Решение просить ее больше не приходить показалось мне превосходным, героическим, уникальным, безошибочным. Я думал, что Люси не только окажется готова к исполнению моего проекта, но что она сохранит обо мне глубочайшее уважение на всю оставшуюся жизнь. И вот, при первом свете дня, сияющая, лучезарная, смеющаяся, растрепанная, она входит ко мне с распростертыми объятиями, но вдруг становится грустной, потому что видит меня бледным, осунувшимся и удрученным.

– Что с вами? – говорит мне она.

– Я не мог спать.

– Почему?

– Потому что я решил сообщить вам проект, печальный для меня, но отвечающий всем вашим достоинствам.

– Если он согласуется с моими пожеланиями, он должен, наоборот, сделать вас веселым. Скажите мне, почему называя вчера меня на «ты», вы говорите со мной сегодня, как с барышней. Что я вам сделала? Господин аббат. Я сейчас принесу ваш кофе, и вы после этого скажете мне все. Мне не терпится вас услышать.

Она идет, она возвращается, я беру ее за руку, я серьезен, она говорит мне наивности, которые заставляют меня смеяться, она радуется; она все расставляет на свои места, она закрывает дверь, потому что дует, и, не желая пропустить ни слова из того, что я собираюсь ей сказать, она просит меня освободить ей немного места. Я делаю это без всякого опасения, потому что я чувствую себя как мертвец. Представив ей верный рассказ о том состоянии, в которое повергли меня ее прелести, и карах, которым я подвергся из-за того, что пытаюсь противостоять склонности представить ей ясные признаки моей нежности, я ей объясняю, что не могу больше терпеть муки, что причиняет ее присутствие моей влюбленной душе, и я вижу себя обязанным просить ее, чтобы она не появлялась больше мне на глаза. Вся правда о моей страсти, желание, чтобы она осознала, что выход, который я избрал, обусловлен самыми искренними усилиями истинной любви, придали мне возвышенное красноречие. Я нарисовал ей пагубные последствия, которые могут сделать нас несчастными, если мы будем действовать иначе, чем ее и моя добродетель заставили меня ей предложить. В конце моей проповеди, она вытерла мои слезы передом своей рубашки, не думая, что этим актом милосердия она выставила на показ перед моими глазами два утеса, сотворенных так, чтобы привести к кораблекрушению самого опытного кормчего. После минутной немой сцены, она говорит мне печальным тоном, что мои слезы ее удручают, и она никогда бы не решилась дать мне повод их проливать. Вся ваша речь, сказала она, показывает мне, что вы меня очень любите, но я не знаю, почему вы можете быть этим настолько встревожены, потому что ваша любовь доставляет мне бесконечное удовольствие. Вы изгоняете меня из вашего присутствия, потому что ваша любовь пугает вас. Что же вы сделаете, если вы возненавидите меня? Виновата ли я в том, что внушила вам любовь? Если это преступление, я вас уверяю, что не имела намерения его совершить, вы не можете, по совести, наказать меня за это. Тем не менее, правда, что я этому рада. Что же касается рисков, которые происходят из того, что мы любим друг друга, и которые я очень хорошо знаю, мы способны их избежать. Я удивлена, что хотя я невежественна, это не кажется мне трудным, а вы, кто, как все говорят, так умны, испытываете страх. Что меня удивляет, так это то, что любовь, а не болезнь, смогла сделать вас больным, в то время как на меня она действует совсем наоборот. Возможно ли, чтобы я была неправа, и то, что я чувствую к вам, – не любовь? Вы видели меня приходящей к вам такой веселой, потому что я мечтала о вас всю святую ночь, но это не помешало мне спать, за исключением того, что я просыпалась пять или шесть раз, чтобы понять, действительно ли вы были у меня в объятиях. Как только я видела, что этого не было, я снова засыпала, чтобы снова поймать свою мечту, и мне это удавалось. Не правда ли, что у меня была причина быть веселой этим утром? Мой дорогой аббат, если любовь для вас мучение, мне очень жаль. Возможно ли, чтобы вы были рождены не для любви? Я сделаю все, что вы мне прикажете, кроме одного, даже если от этого зависит ваше исцеление: я никогда не перестану любить вас. Если же, однако, чтобы излечиться, вам нужно не любить меня больше, в этом случае делайте все, что можете, потому что я люблю вас больше живого и не любящего, чем мертвого от любви. Посмотрите только, не можете ли вы найти другой выход, потому что тот, который вы предложили, заставит меня горевать. Подумайте. Может быть, этот выход не единственный, как вам это кажется. Предложите мне другой. Доверьтесь Люси.