История XX века в лицах: Тайные факты о людях, делавших историю - [89]

С самого начала Дучке чувствовал, что в Великобритании за ним следят. В своем дневнике он жаловался на письма, которые не доходят до адресатов, предполагал происки «тайной полиции». Летом 1969 г. он на пароме поехал в Кале, чтобы там тайно встретиться с Бахманом Нирумандом, оппозиционным персидским писателем и известным противником НАТО. Однако конспиративная встреча не состоялась. Французская пограничная полиция задержала шустрого студенческого экс-лидера и посадила его на ближайшее судно, идущее обратно в Англию.

Короткий визит в Кале, а также контакты с предполагаемыми «подрывными группами» нашли отражение в материалах западных спецслужб. Британское министерство внутренних дел снова отказалось продлить визу семейству Дучке. Тот подал апелляционную жалобу. Он получил авторитетную поддержку от Эриха Фрида в Англии и федерального президента Густава Хайнемана в Германии. Дучке якобы создает опасность для общественной безопасности в Англии, хочет совершить переворот, гласил упрек британской комиссии, перед которой он пытался доказать свою безобидность. «Начался мой первый маленький публичный бой после покушения», — с едва скрываемым удовлетворением отметил Дучке в своем дневнике. Но это было состязание с неравными средствами. Это значит, что американская секретная служба ЦРУ своим досье о контактах Дучке с крупными левыми деятелями, в том числе о переписке с Хорстом Малером, видимо, посодействовала британцам в принятии решения. Далее из досье ЦРУ следует, что Дучке вопреки договоренности принимал в Англии немецких, американских и чилийских «революционеров». Британцы устроили короткий процесс. В конце 1970 г. Дучке растерянно записал в своем дневнике: «Все-таки случилось, эти свиньи нас вышвыривают». Семье, которая тем временем увеличилась до четырех человек, в начале 1971 г. пришлось паковать чемоданы. В этот трудный момент Дания предложила изгнанникам убежище. Отныне датский город Орхус станет новой родиной Дучке до его ранней смерти.

Внешне жизнь Дучке пришла в норму. Работая преподавателем в университете Орхуса, он писал докторскую диссертацию. Он неоднократно ездил в ФРГ, чтобы немного «обнюхаться». Однако в политических буднях Федеративной Республики о нем давно забыли. Некоторые из тех, кого знал Дучке, превратились за это время в террористов[7] и ушли в подполье. Лишь однажды бывший возмутитель спокойствия попал в заголовки западногерманской прессы, когда в 1974 г. он появился у могилы боевика Хольгера Майнса и, подняв сжатую в кулак руку, произнес, предвещая беду: «Хольгер, борьба продолжается». Как с удовлетворением записал Дучке, он на короткое время снова оказался «в гуще событий», тогда как пресса по испытанному образцу обрушилась на него.

Однако своему дневнику он доверил хрупкую основу своего существования. Сразу после публичного выражения солидарности с Хольгером Майнсом его охватил страх: «В ближайшее время мне нужно удержаться, иначе они со мной моментально расправятся. Они знают, что я представляю опасность, мои возможности велики, мое реальное положение весьма скверное». Дучке чувствовал, что за ним наблюдают: «Мне ясно много лет, что меня преследуют». Он с подозрением фиксировал доставку почты с опозданием и вскрытые посылки: «Вопрос в том, кто этим забавляется». И в другом месте: «Вот дерьмо, мы писали уже четыре раза, ничего не доходит; не могу понять, у меня свое собственное объяснение». Дучке страдал от неопределенности. «Занимается ли ЦРУ слежкой за Дучке, я не знаю. Они нанесут удар, если увидят опасность. Пока я для них, вероятно, писака, если только они не захотят остановить [меня] в самом начале». Травма после покушения давно вызвала синдром преследования: «Что меня не любят ни агенты ГДР, ни западные агенты, это ясно».

В конце того десятилетия, когда молодая немецкая демократия проходила многочисленные внутренние стадии развития, Дучке работал над своим возвращением в политику. Он увлекся авантюрой под названием «зеленые», бременская земельная группа избрала его делегатом в Карлсруэ. Уже была определена дата переезда в Бремен. Со смертью Дучке в рождественский сочельник 1979 г. все мечты лопнули, как мыльный пузырь. «Чертовски грустные шутки проделывает жизнь над покойниками в отпуске!» — написал в стихах его друг Вольф Бирман. Странная кончина Дучке дала пищу для рассуждений о постороннем воздействии. Своей странной записью он, вероятно, хотел обратить внимание на роль спецслужб.

Однако в результатах вскрытия в Институте судебной медицины города Орхус ясно сказано: «Следов преступления нет». Говорилось, что у Дучке в ванне случился эпилептический припадок и он при этом соскользнул под воду. Мало кто знал: в результате покушения, совершенного одиннадцать лет тому назад, у него в мозге остался осколок кости, который врачи не решались удалить оперативным путем.

С тех пор Дучке страдал расстройством речи. Его повседневную жизнь отравляли проблемы со слухом и зрением. Имея тяжелое повреждение черепа, он к тому же страдал от периодических приступов. Беспомощный, он записывал в дневнике, как снова и снова теряет контроль над своим телом. Запись от 31 мая 1970 года, спустя два года после покушения в Берлине, гласила: «Это случилось опять; разыгрался небольшой «приступ», начался в 10. 00 часов, я только встал с постели… Как я был несчастен!!… Кто знает, может, это дерьмо не кончится никогда, и все-таки ничто не может остановить распространение моих идей!» Двумя днями позже он дополнил: «Хотел сказать «Троцкий» и «Ленин», что-то застопорилось, смог еще что-то сказать, но регуляция была блокирована».