История XX века: Тайны, загадки и мифы - [96]

29 мая 1973 года после обеда Геншер отвел канцлера в сторону: тут кое-что обнаружилось; это касается сотрудника с фамилией на французский лад; возможно, этот сотрудник работал на ГДР. Брандт осадил его: «Я считаю это совершенно невероятным». Договорились, что за этим сотрудником установят наблюдение, а Брандт не должен был подавать виду. Канцлер участвовал в игре: он тщательно разложил на письменном столе карандаши в ему одному известной последовательности и оставил нити, с помощью которых он хотел проверить, не рылся ли кто-то в его вещах.

Позднее он занимался самобичеванием из-за такого легкомыслия. «Я олух, — записал он, — мне не следовало слушать этого совета другого олуха»». Очевидно, пишет в биографии Грегор Шёлльген, после доклада Ноллау и Геншера у Брандта сложилось впечатление, «что упреки в адрес референта представляют собой часто возникающие «факты, дающие основание подозревать лицо в совершении преступления», которые потом обычно рассеиваются».

У него не было повода, не было вины. Несостоятельным оказался министр внутренних дел. Это был Геншер. Несостоятельным оказался Ноллау. Несостоятельным оказался Герберт Венер. И если говорить коротко, то можно сказать, что его свергли все трое.

Гюнтер Грасс, писатель

А поскольку с ним не вели речь о «действительном или конкретном подозрении» в отношении Гийома, он последовал совету Ноллау и Геншера и оставил шпиона для наблюдения там, где он провел полгода — в своем ближайшем окружении.

То, что основные действующие лица, учитывая презумпцию невиновности подозреваемого, представляли как хитроумную ловушку, позднее оказалось грубой оплошностью. В этом случае контрразведка сыграла на руку «штази». Можно поверить Маркусу Вольфу, бывшему главному разведчику ГДР, уверявшему, что он, напротив, «ни в коем случае не оставил бы крайне подозрительную личность рядом с первым человеком государства».

Немного позже, в июле 1973 г., канцлер с женой поехал в отпуск в Норвегию — в Хамар, родной город жены Брандта Рут. Вместе с ними отправился один сотрудник ведомства федерального канцлера — Гюнтер Гийом, поскольку референт Брандта Вильке предпочел провести отпуск со своей семьей. Впоследствии шпион назвал эту поездку «звездным часом». Его основная задача состояла в том, чтобы передавать канцлеру поступающие из Бонна телексограммы. Он делал это усердно, но с небольшой задержкой, необходимой для того, чтобы сложить копии телексограмм в бельевом ящике своего платяного шкафа.

В этом отпуске все хорошо ладили между собой, хотя Рут Брандт не проявляла особой теплоты в отношении к Гийому и его жене Кристель, зато сын Брандта Матиас любил оставаться у Гийомов на ночь. Правда, он заметил, что хозяева проявляют по ночам странную активность. Он помнит даже сейчас, что «Гийом был очень славный. Только постоянно задавался вопросом, почему они всегда по ночам печатают на пишущей машинке».

Прошло несколько месяцев, прежде чем в начале марта 1974 г. обвинительный материал против Гийома был передан генеральному прокурору ФРГ. Доказательств, чтобы изобличить шпиона, пока не хватало, но решили, что настало время действовать. На рассвете 24 апреля Гюнтера Гийома и его жену разбудил дверной звонок. Сын Пьер тоже проснулся и, стоя в пижаме, наблюдал на пороге детской. Шпион открыл дверь. Перед ним стояли несколько мужчин и женщина: «Вы Гюнтер Гийом?» — «Да, а что?», — тихо спросил он. «У нас ордер на арест с подписью генерального прокурора ФРГ». Гийом побледнел и отступил на пару шагов в коридор. «Я прошу вас… Я гражданин и офицер ГДР. Учитывайте это», — сказал он громко. Это все прояснило. Гийом сделал признание. Возможно, чтобы сохранить лицо перед сыном. Возможно, испытав облегчение оттого, что прекратились почти два десятилетия лжи.

Немного позже в аэропорту Кёльн-Бонн Брандт получил трагическое известие — он возвращался после официального визита в Египет, — но он не удивился и не обеспокоился. Случившееся казалось всего лишь промахом органов безопасности, пусть и неприятным. Насколько взрывоопасен этот шпионский скандал, Брандт начал понимать после того, когда 1 мая к нему явился личный референт Геншера (а впоследствии преемник в министерстве иностранных дел) Клаус Кинкель с адресованным Геншеру письмом начальника федерального управления уголовной полиции Хорста Херольда. В нем говорилось, что в ходе следствия по делу Гийома официальные дознаватели допросили господ из группы сопровождения Брандта, которые точно сообщили, кто приходуя к канцлеру и выходил от него — в конце концов, среди них мог быть еще шпион. Было составлено целое досье, зафиксировавшее прежде всего имена женщин, посещавших канцлера в его поезде и в отелях, а также продолжительность визитов. По их словам, Гийом приводил главе правительства женщин. Было названо лишь несколько имен, в том числе известной в стране журналистки, с которой, по свидетельству Гийома, канцлер справился, правда, лишь «со второй попытки». В остальном — грязь: фотографии, имена и подозрения.

Брандт был возмущен. Эти люди, не сумевшие избавить его от шпиона, попусту тратили время на то, чтобы разнюхивать подробности его личной жизни.